Культурологический взгляд на природу терроризма

Теракты в Брюсселе породили волну комментариев. Ограничусь двумя, позаимствованными на сайте «Эхо Москвы».

Журналист Карина Орлова полагает, что теракты – это следствие «дремучих, архаичных, неуместных в современном мире религиозных пережитков прошлого». Исламские террористы уже только в силу своего неумения «пользоваться унитазами и туалетной бумагой, давно мертвы как пласт цивилизации». Они практически мертвы, вот только догадаться об этом не в состоянии, «что неудивительно, при таком уровне интеллектуального развития».

Вот такой бытовой взгляд на проблему. Он, в частности, предполагает наличие единого исторического времени, по которому живут все народы. Но откуда это следует? Если под современностью понимать исключительно «модерн», то такая современность есть продукт европейской культуры. И только носители этой культуры живут сегодня в современности.

За последние десятилетия свою способность перейти на «европейское время» продемонстрировали народы рисовой культуры (Япония, Тайвань и т. д.). Но это отдельная тема. Она лежит в стороне от темы настоящей заметки.

Википедия подсказывает, что в 2010 году более 1,6 млрд. человек или около 23,4% мирового населения являлись мусульманами. По мнению автора второго комментария, российского политика Геннадия Гудкова, «Не все мусульмане – террористы, но все террористы – мусульмане!». Усилиями спецслужб проблему мусульманского терроризма не решить, т. к. они борются за ИДЕЮ, овладевшую умами миллионов.

Политик обращает внимание на отсутствие адекватной реакции на теракты со стороны «исламских авторитетов, лидеров стран с преимущественно исламским населением». Означает ли это наличие изъянов в самой вере, в ее теологическом фундаменте, толкающих часть мусульман на войну против всей цивилизации? Означает ли это нежелание и неспособность самого ислама «очиститься от скверны»?

Без изменения ислама изнутри, считает Гудков, «чуму 21 века» не остановить.

Нет полюсов – нет жизненной энергии

Не претендуя на полный ответ, я попытаюсь взглянуть на проблему мусульманского терроризма с культурологической точки зрения. Но для начала предлагаю обратиться к результатам межстранового исследования Института Гэллапа, проведенного в декабре 2014 года, в котором, в частности, изучалась готовностью граждан воевать за свою страну.

Самый высокий уровень патриотизма (разумеется, речь идет о декларациях) был зафиксирован в арабских странах Ближнего Востока и Северной Африки – 77%. Общемировой показатель оказался заметно ниже – 60%. Что касается Европы, то она оскандалилась: Франция – 29%, Великобритания – 27%, Германия – 18% (среднеевропейский уровень – 25%).

При взгляде на такую «социологию» возникает желание задать ряд вопросов журналисту и политику. Например, такие:

• Существует ли связь между неумением пользоваться унитазом и туалетной бумагой и готовностью защищать свою страну с оружием в руках?
• Достойна ли права на существования цивилизация, граждане которой даже на декларативном уровне отказываются выполнять свой гражданский долг?
• Какой пласт цивилизации сегодня мертв, а какой полон энергии?
• Есть ли связь между готовностью воевать за свою страну и убивать людей иной культуры?

Для ответа на сформулированные вопросы нам потребуется помощь культуролога Андрея Пелипенко, согласно которому на выходе из средневековья католическая Европа, христианский Восток и исламский мир имели единую мировоззренческую основу. Заключалась она в наличии системообразующей бинарной конструкции, включающей в себя два полюса: Добро/Зло, Бог/Дьявол, небесное/земное и т. д.

Такая конструкция порождала представления о погрязшем во зле и грехе мире и небесном рае. Между полюсами возникало мощное «силовое поле», благодаря которому жизнь человека наполнялась смыслом.

В исламе оба полюса остались на прежнем месте и в XXI веке. Поэтому в глобальном мировоззренческом измерении мир ислама продолжает жить по средневековым часам. С точки зрения средневекового католика ничего необычного в поведении современных приверженцев ислама нет. Как тут не вспомнить крестовые походы и многочисленные религиозные войны. Убивать врагов истинной веры и умирать за истинную веру – это же очень по-христиански, с точки зрения средневекового европейца. И уровень интеллекта тут ни при чем.

Восточное христианство постигла иная историческая учесть. В постсредневековую эпоху полюс мироотречения сохранил свою позицию, тогда как полюс небесного рая разрушился. В результате произошел сбой исторических часов. Нет противостоящих друг другу полюсов. Нет жизненной энергии. Нет целей. Жизнь потеряла смысл в мире, который исправлению не подлежит. В такой ситуации алкоголизм – естественный выход для массового человека.

Что касается католической Европы, то она пошла по пути глобального преобразования системы: трансформировались оба полюса. Постепенно на выходе из средневековья между двумя «стандартными» полюсами сформировался третий полюс, связанный с миром человека. В три этапа (Ренессанс, Реформация и Просвещение) средневековая европейская культура была преобразована в нечто совершенно иное. Бог умер. Его место занял человек. Но в отличие от своего восточного соседа он не считает свою жизнь бессмысленной. Напротив, мир прекрасен. Вот только в этом мире остается все меньше общих целей, ради которых следовало бы рисковать собственным благополучием.

Истинному православию breguet не помеха

И завершая короткую культурологическую справку, обращаю внимание читателей на мартовское заявление патриарха Кирилла. Цитирую: «Сегодня мы говорим о глобальной ереси человекопоклонничества, нового идолопоклонства, исторгающего Бога из человеческой жизни. Ничего подобного в глобальном масштабе никогда не было. Именно на преодоление этой ереси современности, последствия которой могут иметь апокалиптические события, Церковь должна направлять силу своей защиты, своего слова, своей мысли. Мы должны защищать православие».

Патриарх напомнил, что в Новое время универсальным критерием истины стал человек и его права, «и началось революционное изгнание Бога из человеческой жизни, из жизни общества», и это движение сначала охватило Западную Европу, Америку, а затем и Россию.

Все верно. Каждая цивилизация живет в своем историческом времени. И то, что для одних является предметом гордости, другие воспринимают как ересь. Но при этом даже современные носители средневекового мировоззрение не прочь сегодня приобщаться к материальным благам западно-христианского мира. И патриарх Кирилл в этом смысле не является исключением. Как тут не вспомнить историю с отражением дорогих часов на полированном столе.

Однако далеко не все противники человекопоклонничества имеют возможность носить Breguet из белого золота за 30 тыс. евро. Единственное, что остается лузерам, это ненавидеть мир, в котором они чувствуют себя чужими «на этом празднике жизни». Далее наступает цивилизационная развилка: православные спиваются, мусульмане обвязывают себя поясом шахида. И в первую очередь готовность к самопожертвованию демонстрируют иммигранты во втором поколении, т.е. те, кто свою неспособность вписаться в иную жизнь испытал сполна.