Одна навязчивая идея

Люди, обеспокоенные регулярными провалами Роскосмоса, считают, что для перелома ситуации к лучшему следует составить перечень тем, запрещенных к обсуждению ее сотрудниками, прежде всего, его главой Дмитрием Рогозиным. Например, спорить о том, побывали американцы на Луне или нет.

То есть признать в качестве аксиомы, что они-таки слетали на Луну и вернулись назад. Ведь люди смеются…

Вероятно, в нашей стране большинство граждан искренне радуются крупным успехам сельского хозяйства, но еще больше огорчаются ее неудачам. И от этого огорчения теряют ощущение реальности, в отличие от крестьян, которые всегда сохраняют рассудительность в своем деле. Например, они непоколебимо уверены, что в зимне-стойловый период коровы большую часть суток проводят на своем собственном скотоместе площадью около 2 квадратных метров. Фактически живут там: кормятся, жуют жвачку, спят, отправляют естественные надобности, доятся. Там, где живет корова, там всегда и г…но, и молоко. В нормальной ситуации, к которой стремится крестьянин, между этими субстанциями возникает положительная обратная связь — чем больше молока, тем больше г…на. И наоборот.

Есенин был против

И ведь в школе  учили, и поэт писал специально бывшим сельским, ставшим городскими: «Не нравится? Да вы правы — Привыкли к Лориган. И к розам… Но этот хлеб, Что жрете вы, — Ведь мы его того-с…Навозом».

Жесткое сопротивление поэта  сельской Руси, грядущей урбанизации, индустриализации и коллективизации. Если есть писатель, то он может написать такое, на что не способен простой пропагандист. Например, герои шолоховской «Поднятой целины» сумели сказать многое о том, что было в колхозах в момент их порождения, что с ними будет. В частности, что сталось с современными белорусскими колхозами, какие у них перспективы. Начну с самого колхозного подпольного вредителя Якова Островного. Избежав раскулачивания, он оставался культурным земледельцем, которого днем увлекала работа в артели, а по ночам его лишали сна фантомные боли по нажитому непосильным трудом хозяйству, которое забрал колхоз.

Инстинкт чувства собственности лишал его покойной жизни, указывал кривую дорожку к вредительству. И однажды зимой, 8 февраля, как сказано в романе, приказал привезти речного песка и присыпать им начисто вычищенный земляной пол воловни: «А наутро двадцать три быка не могли встать с пола. Ночью замерзший песок не пропускал бычиной мочи, бык ложился на мокрое и примерзал… Некоторые поднялись, оставив на окаменелом песке клочья кожи, у четырех отломились примерзшие хвосты, остальные передрогли, захворали». Сам вредитель перепугался эффективности его диверсии, но оправдался перед председателем Давыдовым, ссылаясь на соображения гигиены.

Председатель, который прежде был «потомственным матросом и слесарем» даже согласился: «Действительно будет чистота, а то навоз и вонь тут, как раз еще волы могут заразиться. Им тоже чистоту подавай, как ветеринары говорят… Ведь даже смотреть сейчас на воловню приятно: песочек, чистота…»  Во все последующие колхозной истории годы неизменно повторялось — ко всякому приезду-приходу начальства фермы белились, полы вычищались и присыпались песочком.

Милицейский мониторинг

Как это могло быть на ферме в Слижах, если бы скотники успели убрать помещение до приезда Лукашенко в хозяйство. Кстати, в «Поднятой целине» жертвами кулацкого мятежа пали председатель Давыдов и парторг Нагульный. Теперь трудно раздавать нравственные вердикты — кто, кого, по какой причине, каким способом, и кто виноват. Отмечу только,  что, во-первых, в колхозах шла классовая борьба, во-вторых, как утверждал товарищ Сталин, по мере приближения общества к социализму, сопротивление классовых врагов усиливается. Этот тезис своими словами и своим личным примером подтвердил еще один характерный герой романа Григорий Банник, который однажды отказался сдавать в колхозный амбар семенное зерно. Осенью у него отняли 6 га земли, но при этом не озаботились, чем ее засевать.

Раздосадованный этим обстоятельством Георгий Банник сказал свою правду парторгу колхоза Макару Нагульнову: «Соберете хлебец, а потом его на пароходы да в чужие земли? Антанабили покупать, чтоб партийные со своими стрижеными бабами катались? Зна-а-аем, что нашу пашеничку гатите! Дожилися до равенства!» То есть Банник по-своему, по- крестьянски, был прав. На самом деле в 30-е годы автомобили, в основном служебные, имели только коммунисты. Начальники наезжали в колхозы регулярно, а вместе с ними и «коммисарши», имея перед собой единственную задачу и цель — выбить госпоставки, не гнушаясь оставлять колхозников ни с чем.

Что с тех пор изменилось? Только риторика, но административное давление на хозяйство только усилилось. Например, по требованию высшего руководства контролирующие функции, помимо профильных структур, реализуют и силовые. Милиция проводит ежедневный мониторинг сельскохозяйственных организаций, данные обобщаются в МВД и  Генпрокуратуре, докладываются на самый верх. А так узнают, что перед посевной более полутысячи единиц техники находится в нерабочем состоянии. Вот такая регулярная новость, которую ежегодно сообщают СМИ. С одной стороны, она анонсирует наступление весны более убедительно, чем прилет перелетных птиц. С другой, доказывает, что в жизни нашей много перемен случается, но ее бытийные основания остаются прежними.

Молоко не для коров

Боролись, боролись, а результат?  Не удивительно, что случаются управленческие срывы. Например, Александр Лукашенко объяснил, почему он взорвался при посещении им злосчастного коровника: «Я хочу, чтобы люди понимали, что вопрос не столько в том, что там коровы грязные. Это просто люди не знают, что те коровы обошлись стране на вес золота. Мы их собирали по всей стране, чтобы укомплектовать молочно-товарные комплексы. И эти коровы не должны около 5 тыс. кг молока в год давать». Правда, Лукашенко признал, что и 5 тысяч для колхоза — это неплохо, но не для этих коров. От этого можно только развести руками. Ведь если корова определенной породы имеет потенциальную производительность в 10 тыс. кг молока в год, то получать от нее 5 тысяч сложнее, нежели 9 тысяч. То есть падение продуктивности случается при каких-то технологических нарушениях, но уменьшить продуктивность вдвое можно только в том случае, если отказаться от любого ухода за животным.

Например, отказавшись от регулярного и достаточного кормления и дойки.

Каким образом золотые коровки дают медные прибыли, загадка. А ведь молочно-товарные комплексы, которые возводились по современным технологиям и обставлялись самым дорогим оборудованием, тоже «влетели стране» в копеечку. А проза жизни сурова. Все соседние государства, в особенности Украина, таких солидных капиталовложений не делали. Но по среднегодичному производству молока все они превосходят Беларусь. Поговаривают, что даже Россия по этому показателю начинает обгонять мастериц высоких надоев.

Трудно с людьми, трудно с коровами…

Все помнят сценку из фильма «Доживем до понедельника»:

— Приносят зеркало, и все время на себя любуются. Я им говорю: Не ложте зеркало в парту — ложат! Я им опять говорю: Не ложте! — все равно ложат.

— Послушайте, нельзя же так! Я вам, вам говорю. Вы учитель или…

— Вы мне?

— Ложить! Нет такого глагола, голубушка, Таисия Николаевна, где вы его взяли, Мы же не на рынке! Если вам не жаль детей, то пощадите наши уши!

— Уши? Какие уши?

Но именно нашим ушам адресуются начальствующие речи.

Великий административный зуд

После поездки Лукашенко телевизионщики, кажется, для раскрытия содержания сделанных по этому поводу откровений анонсировали их логическим методом — восхождение от частного к общему. Смысл в том, что районы (регионы) Беларуси развиваются неравномерно. Следует взять какой-либо регион, плохой, хороший, лучший — для методологии безразлично — поднять его до образцовых высот и полученный опыт приложить ко всем остальным. По-ленински, ухватиться за звено, а за ним вытащить всю цепочку.

Что ж метод, как метод. Для продуктивной работы правильный.  Следовательно, если мы будем метод правильно применять, то нужный результат получим. И от его предвкушения на всех ступеньках вертикальной лестницы управления-власти, начался великий административный зуд. Многим хочется чем-то успешно поруководить, чтобы быть отмеченным за заслуги. Разумеется, в экономике, особенно в сельском хозяйстве давно ощущается переизбыток контролирующих и проверяющих, теперь же контроль становится тотальным.

Как известно из истории, самой глубокой формой сельского хозяйства были военные поселения, армейские подразделения мирного времени, которые были в Российской империи с 1810 по 1857 годы. По иронии судьбы первое военное поселение было сформировано в Климовичском уезде Могилевской области, по соседству со Шкловом. Разумеется, и в то время царь мог потребовать от своего подданного выполнение своего приказа, как того требует и белорусский президент от граждан страны. Но главное, крестьяне в военных поселениях жили под неустанным надзором своих начальников, поскольку они приписывались к военному ведомству. То есть становились солдатами и крестьянами одновременно, подпадали под действие военного регламента.

Военные поселения, которые опекались графом Аракчеевым, создавались для того, чтобы они сами зарабатывали на содержание большой имперской армии, а денег в казне на дело не было. И поскольку в армии в то время служили всю жизнь, то решили «забрить» крестьян в солдаты, создать для них деревню, в которой они бы и учились ратному труду, и работали на собственное кормление. Ближайшая цель — выход поселения на самоокупаемость.

Цель осталась не достигнутой

У нас все время говорят о выходе сельскохозяйственных организаций на самоокупаемость, Аракчеев и Александр I имели такую препозицию.

Для того, чтобы поднять дисциплину и повысить отдачу солдат в работе, социальные архитекторы решили поселить их в одном месте, разрешить им создавать семьи, обустраивать жилище и воспитывать детей. Таким образом, решались не только очевидные экономические проблемы, но и им сопутствующие. Например, демографические вопросы, поскольку армия постоянно нуждалась в здоровом пополнении. Все было предельно регламентировано в каждой сфере — в хозяйстве, в быту и в личной жизни. Например, для поддержания должного порядка в населенном пункте, коровам на время их прохода по сельской улице под хвост подвешивался мешок, который опорожнялся в навозную кучу. Многие из этих предписаний сегодня вызывают улыбку, но крестьянам было не до смеха. Так устанавливались причудливые правила формирования семей. Использовался так называемый «шеренговый метод». Строилась шеренга мужчин, напротив нее шеренга женщин — кто оказался друг напротив друга, те и становились супругами.

Тут уж молодожены как-то договаривались с капралами при построении. Но от чего невозможно было уклониться, так это строгий порядок деторождений. Так, замужняя женщина должна было рожать ежегодно, лучше мальчиков, чем девочек. Нарушение правил каралось штрафом. Это старое ноу-хау может привлечь внимание наших чиновников, озабоченных неприглядной ситуацией в демографии.

Но главная цель — выход военных поселений на самоокупаемость не достигнута. Как считается, за весь период существования военные поселения принесли в казну 45,5 млн. рублей. Но при этом стараются не указывать, что только на строительные работы Аракчеевым было потрачено около 100 млн. рублей. В два раза больше. Если бы не так, если бы производимый продукт в два раз превышал капиталовложения, то, можно предположить, что военные поселения сегодня доминировали бы в агроэкономике всего мира. Правда, есть исключение — белорусские сельхозпредприятия, которые по существу наследовали аракчеевщине.

Разумеется, ограничить главного агрария в праве на рассуждения и обсуждения самых удивительных его идей и проектов невозможно. Можно только посоветовать отказаться от обсуждения навязчивой идеи перевода подведомственных организаций на самоокупаемость. Ибо на каждую государственную инвестицию она отвечает еще большим убытком. И не надо сомневаться, что американские фермеры давно это доказали.