Смыслы: на пути альтернативы — шлагбаум

Прошу прощения у читателей, поскольку в своих последних материалах я не раз обращался к интервью, данном Вячеславом Кебичем ОНТ в декабре прошлого года. Никаких открытий оно не содержит – оценки традиционные для этого человека, но высказанное достаточно лапидарно, оно вполне может претендовать на манифест сил, которые, видимо, искренне поддерживают Лукашенко. И это, видимо, соответствует представлениям Лукашенко о сущем и должном, что позволяет считать его искренним политиком.

Это когда не он выбирает дорогу, а тот, кто внутри его заставляет выбирать дорогу. Перед нами кредо, остававшееся неизменным десятилетиями, от которого Лукашенко не откажется и сейчас. Что бы с ним ни происходило, он никогда не отказывался от своей «самости». Он живет в субъективной реальности, созданной им самим, со всеми ценностями, истинами и заблуждениями, за рамки которых выйти не может. Чем большим становится внешнее воздействие на его личность, тем яростнее он сопротивляется. Тем больше укрепляется его способность оказывать сопротивление всем и каждому всеми доступными средствами.

Спасение души ради

Тот случай, когда можно процитировать Игнатия Лойола: «Если цель – спасение души, то цель оправдывает средства».

Таких «душеборцев» называют истинно верующими, или фанатиками. И если они действуют, что называется, по своим индивидуальным особенностям, возможностям и компетенциям, то они создают проблемы преимущественно для себя и своего ближайшего окружения. Но ведь Лукашенко имеет исключительные возможности и компетенции, предоставленные ему для обеспечения конституционных гарантий народу. Главному субъекту власти.

Но, как было сказано Кебичем, «демократия тогда демократия, когда существует в рамках закона». То есть не непосредственно в Конституции, а в более частных документах – указах, декретах, в законах и подзаконных актах, ведомственных предписаниях, распоряжениях низовых администраций, в служебных инструкциях, на основании которых действуют многочисленные посредники, определяющие коммуникации граждан со своим Основным законом. А тем временем доступ к нему перекрыт шлагбаумом и неотлучным от него будочником. Его ставят на пост для защиты Конституции от лихих людей по списку, установленным начальством. Кого начальство назначит, тот и будет злыднем. Вот так выглядит эта инструкция у Гоголя.  Городничий инструктирует подчиненных на предмет приезда петербуржского чиновника с целью инспекции – Держиморду сдерживать, ведь по характеру своему и порядка ради, он каждому норовит поставить фонарь под глаз. И правому, и виноватому. А тем из купцов, кто выразит неудовольствие, дать после такое «неудовольствие», чтобы каждый навсегда запомнил.

Интересно, когда в школе мы проходили «Ревизора», учительница объясняла, что Держиморды были при царизме. А в советской милиции, мол, трудятся одни дяди Степы. И мы ей верили.

Как признался Кебич в своем интервью, недопустима та демократия, которая позволяет каждому выражать свое мнение. Только начальство имеет право говорить все, что угодно.

В нем он увидел себя самого

Все мы знаем, что Кебич на самом деле был одним из самых (самых, самых. – К. С.) советских хозяйственников, становление которых пришлось на годы косыгинской экономической реформы. Ее директивы не отказывали в приоритете валовым показателям роста, но пробовали увязать их с экономическими показателями производства – с прибылью и, что еще важнее, с рентабельностью. Реформа требовала большей flexbalitet от производства и «социалистической предприимчивости» от руководителей. Так сформировался стиль, который позже был назван управлением по понятиям. И лучше Кебича об этом не скажешь: «Мое счастье… в том, что мы, друзья-председатели Госпланов, бывшие, которые потом стали премьерами, могли говорить так: звонок – «Вася, ну как ты меня можешь подвести». Это единственное было спасение, иначе по-другому быть не могло».

Чем Лукашенко отличается от Кебича? Став президентом, он тоже сел на телефон и со всеми договорился: с Мишей, Юрой, Борисом, Егором, Вовой. Этот последний всегда прислушивался к Сашиным звонкам, сам охотно позванивал, а однажды рассердился – перестань ты мне трезвонить. Голова от тебя болит.

Как говорится, альтернатив никогда не было, и вот опять. Можно понять Володю, которому Саша надоел. Справедливо, если рассуждать «по понятиям». Но Саша, судя по всему, с такой «пацанской логикой» не согласен. С ним согласен и Кебич.  Подобно глухарю на токовище он твердит: «Сегодня не даром говорят, что надо отойти от либерализма, потому что некоторые либеральные руководители понимают так: что хочу, то говорю, что хочу, то делаю».

И так получается, что у нас остается один и единственный глухарь-толкователь в лесу, а в экономике – Мессия, единственный и главный либерал страны.

Любой первый встречный был бы лучшим

С этим согласны многие, но не все. Например, шестикратный олимпийский чемпион по гимнастике Виталий Щерба в интервью «Трибуне» критично высказался в адрес американских политиков, которые были президентами в годы проживания спортсмена в США. И выходило у него, что президентами они были посредственными. У Буша младшего IQ, вероятно, был меньше, чем у среднего школьника – «просто ноль». Трамп? Разве это президент? Уж лучше любой политик, чем он. Г-н Щерба в своих рассуждениях упускает ту принципиальную особенность, что демократия порождает выдающихся политиков, как правило, когда потребность общества в них становится абсолютно необходимой. А в обычных условиях, для повседневной жизни можно обойтись и обычными людьми, посредственными, выбираемыми обычными избирателями, которых всегда большинство в любой стране.

Демократия позволяет им исправить свои ошибки на последующих выборах. В Беларуси такой возможности нет. Слава Богу, олимпиец не сравнивает общественное устройства США и РБ и отказывается от обоснованного сравнения Лукашенко с Трампом. По его мнению, Лукашенко совершенно иной, но занимает свое место в белорусской реальности: «Пускай его считают тираном, жестким руководителем, тянущим все под себя, но это далеко не так. Человек больше 25 лет на троне, и если бы не он, то была бы страна в заднице… Если бы на месте Лукашенко был кто-то другой, то было бы еще хуже… Альтернативы ему я не вижу».

А ведь существует мнение, что у Лукашенко нет альтернативы, поскольку сам он никуда не годный президент. То есть любой-первый окажется лучше.

На фоне Лукашенко Янукович выглядел бы настоящим бандеровцем

Понятно, спортсмен, а у Лукашенко сложились особые, почти интимные отношения с отдельными спортсменами. Но поразила нобелиат Светлана Алексиевич, которая в интервью «Радыё Свабода» тоже поддержала Лукашенко. Она заявила, что и оппозиции, и власти не нравится собственный народ. Что и той, и другой надо озаботиться формулировками, поскольку «все ищут новые смыслы». И привела пример: «Я не знаю, кто мог бы сопротивляться Москве так, как сопротивляется Лукашенко. Таких сильных лидеров я не нахожу. Это не означает, что я за Лукашенко, но совпали наши интересы и его интересы, но этот так».

Лидеры, интересы, смыслы – все это вкусовые суждения. Например, среди всех руководителей бывших советских республиках нет ни одного, кто, подобно Лукашенко, по своей собственной воле принимал на себя обязательства, которые ставили под сомнение суверенитет государства. При том что Россия по-всякому именно к этому склоняла. И никто не велся на посылы и обещания. Лукашенко оказался слишком большим оригиналом, на его фоне даже Янукович выглядит как украинский националист. Лукашенко сам загнал себя в угол. Он всегда приторговывал суверенитетом и не заметил, что совсем проторговался. Вот и поставили его на счетчик, поскольку его дипломатия, как и все к чему он ни прикоснется, превращается в сделку «по понятиям».

Любому, кто придет ему на смену, будет тяжело, но он сможет легко отказаться от тех кабальных обязательств, которые он не принимал на себя и не возлагал их на государство, общество и народ.

Повторюсь, сделать это может каждый, но не сможет Лукашенко. У него на самом деле нет альтернативы, но он пытается убедить всех, что такой безальтернативной является и Беларусь. Это обычный и привычный обман и, к сожалению, традиционное массовое заблуждение.

Наше «геоместо»

Писательница считает, что обвинения России, которая тормозит перемены в Беларуси, следует относить к инфантильности самих белорусов: «Это политическое самооправдание. Ни в оппозиции, ни во власти не осталось сильных фигур, которые решали бы проблемы или заставляли власть их решать. Сколько можно продавать наше геоместо? Мы только этим и занимаемся, мы сами виноваты в том, что есть». А что еще мы можем продавать? Например, если бы Россия расположилась в Италии, а Италия в России, то русские стали бы итальянцами, а итальянцы — русскими. Но при этом Италия осталась бы «первым садом Европы», поставщиков цитрусовых, винограда и оливок, а Россия бы осталась бензоколонкой Европы. У Беларуси такой доминирующей специализации нет, поэтому у нее нет возможности заинтересовать соседние рынки, тем более доминировать на них. Хотя геоместо на самом деле уникальное, но спокойно жить на этом месте невозможно. Надо пошевеливаться и действительно определяться с приоритетами.

Намедни Лукашенко потребовал от своих журналистов честно и объективно говорить с людьми на понятном языке. На самом деле это сложнее, чем кажется. Например, замечательный писатель Виктор Конецкий писал: «В защиту наших вождей могут только то утешительное сказать, что 70% городского русского населения неадекватно воспринимает газетный текст. При опросе социологами выяснилось, что значительная часть опрошенных в затруднительных случаях просто подставляют в незнакомые слова произвольные значения: «либерал» — что-то слащавое, «вояж» — что-то округлое, «реванш» — быстрое, скорое, хорошее, «бундесвер» — орган политической партии… О бундесрате социологи спросить, вероятно, просто не решились. От всего населения России на данный момент владеют словарем достаточно полно 2%».

Остальные 98% довольствуются непосредственными ощущениями и случайными ассоциациями. Получается как у Кебича: либералы – это те, кто считает вправе говорить что угодно и что угодно делать. Но речь человеческая, если это не относится к выражению арифметических операций, метафорична, обременена подтекстами. Смысл слова зависит и от тона, в котором оно озвучивается. Даже если используются совсем простые слова, как у олимпийца Щербо – страна в заднице – в речи тоже присутствует некая метафоричность. В выступлениях Лукашенко самые простые слова перенасыщены теми же метафорами и гиперболами. Отдельные из них настолько токсичны, что в оригинале они запрещаются для ретрансляции в СМИ.

Писателю, тем более журналисту трудно их перетолковать понятным людям языком. У самых искусных мастеров это получалось. Не без труда. Например, это получалась у Станислава Лема. Так, выражая свое взвешенное одобрение вступления Польши в НАТО и Евросоюз, он специально оговаривался, что особого воодушевления не испытывает. Анализируя исторические обстоятельства, благодаря которым Польша заняла свое особое «геоместо» —  перепутье между Германией (Западной Европой) и Россией (Востоком), он использовал метафору: «Если бы мне нужно было определить его точно, то следовало бы применить не очень благозвучное название «междужопие».

Никто никого нигде не ждет

Читатель может оценить точность этой формулировки, которая подходит и к современным белорусским реалиям. Тут те же, что и у Польши, вековые враги-союзники. Политики, общественные деятели, поэты и философы. Везде, где они присутствуют на Западе или на Востоке, выбирая для своей страны почетное местечко на карте Европы, чаще всего злоупотребляют поэзией против здравого смысла. Это допустимо, пока метафорическое воспроизводство действительности не вырождается в заурядную болтовню. Когда утверждают, что к биению «сердца  Беларуси» прислушивается «старушка Европа», когда поэтическая правда не подминает по себя прозу жизни. Ведь «старушка» многократно умирала и воскресала, не обращая пристального внимания на ненавязчивых своих поклонников и неубедительных союзников, и даже открытых своих врагов.

Никто никого нигде не ждет. Но из нашего нынешнего места надо уходить, искать альтернативы. Все сами ищут выход. Например, прибалтийские государства были советскими, теперь стали западными. Не сходя со своего «геоместа». Польша никогда не была полностью российской и только отчасти советской. Она, если можно так сказать, жила в историческом вакууме. Затеяв побег, принятый как основу для политики, вынуждена была сделать выбор – куда бежать. К новому «советизму», который утверждается на руинах прежнего тоталитаризма за счет коррупции, мафии, анархии, вполне очевидного бандитизма? И Лем согласился с поляками: «Признаваясь, что не являюсь влюбленным во вседозволенную декаденцию Запада, но если уж идет к тому, что нужно выбирать, то предпочитаю западное болото».

Нужно выбирать. Но Лукашенко – советский человек, он всегда был ведомым, в лучшем случае, полу-начальником, который всегда ищет «крышу» вышестоящего. Для подстраховки. Поэтому далеко уходить от начальства он не любит, на долгое время покидать его тоже. Опасается потерять свое законное место за время отлучки. Ведь сделанный им четверть века назад принципиальный выбор является в лучшем случае «полувыбором». Разумеется, у Лукашенко отношения с московскими правителями никогда не были ни братскими, ни полностью честными, ни равными. У каждого была своя правда и логика.

Но что могло случится чрезвычайное именно в эти месяцы и недели? Ровным счетом ничего. Как всегда, Лукашенко вошел в кремлевскую избу, поздоровался со всеми и робко присел на табуретку. Его зовут к столу, торопят присоединиться к компании. А он мнется. И тогда ему сказали: брезгуешь, выйди и закрой дверь с обратной стороны.

На самом деле это очень благоприятный момент. Можно его интерпретировать как немотивированное вероломство, на самом же деле это стимул принимать принципиальное решение. Буквально он прочитывается как принуждение к независимости. Мол, иди и веди свое государство «вслед за цивилизованным миром». Разумеется, Лукашенко к этому не способен. Его истинные интересы не совпадают с интересами белорусов.

Буквально ни по одному принципиальному вопросу. Значит альтернатива остается, какие бы шлагбаумы ни возводились на ее пути.