Ты их в дверь, они в окно

Культура – это рамка, жесткая рамка, поэтому автомат Калашникова и авторитаризм являются закономерным результатом любой экономической и политической активности.

В качества эпиграфа к статье, посвященной очередной годовщине августовского путча (19 августа 1991 г.), лучше строки Бориса Пастернака «но поражение от победы ты сам не должен отличать», пожалуй, и не подобрать. А между тем 27 лет назад все выглядело настолько однозначно, что дальше некуда.

Для проигравших членов ГКЧП путч закончился тюрьмой. Победило руководство РСФСР во главе с Ельциным, победило благодаря поддержке населения, в первую очередь в Москве и крупных городах, а также многих элит национальных республик.

Какие цели продекларировали организаторы путча? Интернет позволяет нам в два клика отыскать полный текст обращения ГКЧП к советскому народу. Однако никакой конкретики, кроме описания текущей кризисной ситуации, он не содержит. Спорить же со страшилками, обещающими в случае непринятия срочных и решительных мер в экономике голод и обнищание, «от которых один шаг до массовых проявлений стихийного недовольства с разрушительными последствиями», особого смысла не имеет.

Выступив против экстремистских сил, взявших «курс на ликвидацию Советского Союза, развал государства и захват власти любой ценой», инициаторы путча тем самым всему перечисленному максимально и способствовали. За что боролись, на то и напоролись. Лучшей иллюстрации к закону непреднамеренных последствий, пожалуй, и не подобрать.

Специалисты в области гуманитарных наук, как правило, стараются избегать обвинений в детерминизме. Законы в мире, где действуют субъекты, наделенные индивидуальной волей, если и работают, то лишь с многочисленными оговорками. Исключение из правила – закон непреднамеренных последствий. На его «крючок» попались не только проигравшие в августе 1991 г., но и победители.

«Идеи части советской верхушки – усиление государства в экономике, сохранение советской империи на фоне номенклатурной приватизации и частичного введения цензуры – выиграли в краткосрочном по историческим меркам периоде, спустя 27 лет после поражения попытки членов ГКЧП перехватить власть в СССР», – отмечает обозреватель газеты «Ведомости» Павел Аптекарь в статье «Страна победившего ГКЧП».

Победа демократов в России завершилась «суверенной демократией». В Беларуси российский сценарий повторился. События, триггером которых послужил путч, привели к приданию 25 августа Верховным Советом Декларации о суверенитете Беларуси конституционного статуса. 19 сентября 1991 г. страна получила новое название – Республика Беларусь, были утверждены государственные символы – бело-красно-белый флаг и герб «Погоня». 8 декабря в Вискулях главы Беларуси, России и Украины подписали Соглашение, которое подвело черту под существованием СССР. 10 июля 1994 г. во втором туре первых и пока последних демократических президентских выборов за Александра Лукашенко проголосовало 80,6% избирателей.

Круг замкнулся. Торжество демократии распахнуло ворота для строительства «последней диктатуры в Европе». С помощью максимально демократической процедуры (трех конституционных референдумов) в кратчайшие сроки оно было завершено.

Три ветви одного народа

Выше головы не прыгнешь. «Современная демократия базируется, как известно, на представительстве интересов различных групп населения в парламентских институтах и согласовании этих интересов посредством компромиссов. Но если сами интересы еще не оформились и не структурировались, а определяющие их отношения собственности глубоко не укоренились, если «народ» представляет собой атомизированную массу, а в политической элите нет согласия относительно исторического вектора развития страны, то демократия либо свертывается (чем быстрее, тем богаче культурная почва для возрождения авторитарного идеала), либо трансформируется в персонификацию народного представительства, его воплощение в одном лице».

Эту замечательную цитату я позаимствовал из книги «История России: конец или новое начало?» трех российских авторов – историка Александра Ахиезера, политолога Игоря Клямкина и культуролога Игоря Яковенко.

Написано про Россию. Или не только про Россию? Как говорится, найдите пять (десять и т.д.) отличий. И в Беларуси, и в России, встреченная большинством на ура демократия, очень быстро стала восприниматься в качестве дерьмократии. Экономический кризис отбил у народов желание взять свою судьбу и судьбу страны в собственные руки. Вот такое если и не историческое, то культурно-политическое единство двух братских народов.

Я понимаю, что с моим утверждением по поводу единства многие читатели готовы будут поспорить. Однако спорить следует не со мной, а с фактами. Один из последних опросов НИСЭПИ (март 2016 г.) зафиксировал вполне привычное распределение ответов на вопрос «Белорусы, русские и украинцы – это разные народы или три ветви одного народа?»: «Три ветви одного народа» – 66%, «Разные народы» – 29% и затруднились с ответом – 5%.

Глас народа – глас божий? Спорное утверждение, если учесть, что за современный глас народа (общественное мнение) часто выдают эхо медийных событий. Однако какой бы поражающей силой не обладали современные СМИ, но и формирование общественного мнения «от жизни» еще никто не отменял.

Согласно классику политологии Самюэлю Хантингтону, «Цивилизация… представляет собой самую широкую культурную группировку людей и самый широкий круг их культурной идентификации – за исключением того, что вообще отличает людей от других живых существ. <…> Цивилизации – это самое большое «мы», где человек чувствует себя в культурном отношении дома, и одновременно то, что отделяет нас от всех «них» – тех, что вовне».

Российская цивилизация достаточно равномерно заполнена социокультурным типом homo sapiens, который с легкой руки социологов школы Юрия Левады принято называть «человеком советским».

Прежде всего, это человек, сформированный репрессивным государством и уже в силу этого прекрасно адаптировавшийся к жизни в условиях жесткого централизованного управления. Он готов по первой же команде либо подчиняться, принимая позу подчинения, либо проявлять насилие в отношении неугодных. Поэтому нет ничего удивительного в том, что белорусская власть никогда не испытывала проблем с подбором исполнителей своей политики – от силовиков и судей до членов участковых избирательных комиссий.

Среди многочисленных защитных технологий, выработанных «человеком советским» в процессе адаптации к репрессивному государству, пальма первенства по праву принадлежит атомизации. Пословица «моя хата с краю» родилась не сегодня. Современный вариант «хаты с краю» – это дача. В марте 2013 г. опрос НИСЭПИ зафиксировал, что 22% белорусов имеют дачу, а в рейтинге желаемых достижений дача оказалась на пятом месте (46%) после высокой зарплаты (64%), собственного дома (56%), своей машины (55%), семьи и детей (47%).

Прокомментирую белорусскую социологию цитатой российского социолога Симона Кордонского: «Какая у вас в квартире дверь? Металлическая? Замки стоят хорошие? Вот вы запираете дверь и оказываетесь в замкнутом пространстве – оно ваше, личное. Поместье – это не место, это социальное пространство, замкнутое, огороженное. Все эти дачи – это строительство поместий. Вы заметьте, как они строятся. Первым делом забор. Потом дом как самообеспечивающаяся система: генератор автономный, канализация автономная, вода из своей скважины. У нас страна – система вложенных поместий. Что такое глава администрации региона? Это помещик, посаженный верховной властью, как при царе. Функция его – обеспечить, чтобы подданные правильно голосовали».

Атомизированные подданные в основной своей массе всегда будут голосовать правильно, т.к. их частный интерес подобно голубому ручейку из популярной некогда детской песенки не дает начала реке общих интересов, а их улыбки предназначены исключительно для ближнего круга, состоящего из родственников, коллег по работе, одноклассников и однокурсников.

За годы независимости частная сфера в Беларуси заполнила все теоретически возможные ниши, отдав тем самым государству на откуп право на формирование общих интересов, чем оно активно и занялось. Но божий дар не следует путать с яичницей. При отсутствии четко артикулированных групповых интересов, государство, будь оно даже трижды «государством для народа», ничьих иных интересов, кроме своих собственных, выражать не может.

Поэтому столь коротким и оказался век политики, рожденный на волне Перестройки. Волна схлынула. Индивидуальные норки-дачи пообсохли и вновь начали функционировать в привычном режиме, предоставив тем самым бюрократии возможность вернуться к единственно известной ей форме правления – авторитарной.