Если не везет, то и в бане замерзнешь, или Почему «Белой Руси» не удается трансформироваться в партию

Что мешает РОО «Белая Русь» изменить свой статус и трансформироваться в партию? Казалось бы, звезды сошлись, а карты легли именно так, как было задумано статусными учредителями самой массовой общественной организации страны. Плюс десятилетний опыт следования единственно верному курсу.

Сегодня «Белая Русь» – это 6 областных, Минская городская организации; 151 районная, городская, районная в городе организации; более 8000 первичных организаций; 177 336 членов.

Ну как тут не вспомнить Владимира Маяковского:

«А если в партию сгрудились малые –
сдайся, враг, замри и ляг!
Партия – рука миллионопалая,
Сжатая в один громящий кулак…»

Врагов хватает. Их список постоянно пополняется. Кулак готов сжаться. По крайней мере, руководители РОО рапортуют об этом с завидным постоянством. Но воз трансформации и ныне там, где он был десять лет тому назад.

«Он очень боится этого»

«Факты, – поясняет политолог Владимир Пастухов, – собранные в ложную концепцию, лишь затрудняют понимание». Поэтому прежде, чем попытаться ответить на вопрос «Что мешает?», необходимо подобрать концепцию, способствующую облегчить понимание фактов, так щедро рассыпанных по медийному пространству.

За помощью предлагаю обратиться к книге «Насилие и социальные порядки» нобелевского лауреата Дукласа Норта, написанную в соавторстве с Джоном Уоллисом и Барри Вайнгастом. На русском языке она была издана издательством Института Гайдара в 2011 г., но сегодня любой желающим может ознакомиться с книгой в интернете.

Основную мысль авторов можно описать пословицей «Хором легче батьку бить», что в переводе на язык современной публицистики означает: «К власти рвутся бандой». От себя добавлю – дорвавшись до власти, бандой ее и удерживают.

Естественно, авторы политологического бестселлера вульгарное слово «банда» не употребляют. Предметом их анализа являются «господствующие коалиции». Господствовать – значит иметь право на получение административной ренты, а одним из наиболее ценных источников такого типа ренты является привилегия создания организаций, пользующихся поддержкой государства.

Позволю себе цитату: «Создание ренты через ограничение доступа служит тем «клеем», что удерживает коалицию вместе, давая возможность элитарным группам предоставлять друг другу достоверные обязательства помогать режиму, исполнять свои функции и воздерживаться от насилия… Ограничение доступа к организационным формам имеет ключевое значение для естественного государства (далее ЕГ. – С. Н.), поскольку ограничение доступа не только создает ренту через исключительные привилегии, но и напрямую повышает ценность привилегий, делая элиты более производительными, благодаря их организациям».

Авторы цитаты – американцы, но белорусскому читателю, я полагаю, она понятна и без дополнительного комментария.

В рамках этой логики всю историю человечества можно рассматривать как процесс перехода от ЕГ или порядка с «закрытым доступом» к порядку с «открытым доступом».

Совершить этот переход к началу XXI века смогло не более 30-35 государств. Все остальные из стадии ЕГ так и не вышли. Но из этого факта, однако, не следует, что их можно стричь под одну политологическую гребенку. Следует отличать хрупкие ЕГ от базовых и зрелых.

Политические элиты хрупких ЕГ неспособны поддерживать существование как собственных организаций, так и государств. К такому типу еще недавно можно было отнести многие африканские государства к югу от Сахары, чья стабильность зависела от случайных факторов (мировых цен на сырье, погодных катаклизмов, соблюдения/несоблюдения договоренностей внутри силовых структур и т.п.).

В базовом ЕГ политические элиты могут поддерживать организации, но только в рамках государства, а в зрелом – и за его пределами. Но нас от зрелого ЕГ отделяет дистанция огромного размера. При этом следует подчеркнуть, что порядок закрытого доступа поддерживается за счет личных отношений как внутри, так и между «господствующими коалициями».

Безличность, означающая одинаковое отношение ко всем, для такого типа порядка смертельно опасна. Безличность – базовое условие равенства и свободной конкуренции. Но к власти рвутся бандой не ради равенства и конкуренции, а ради права «первой ночи» при распределении всех видов ресурсов.

После такого теоретического отступления становится понятна необходимость трансформации вопроса «что мешает?» в вопрос «кто мешает?». Ответ на него был дан еще в январе 2012 г. председателем Совета Республики Анатолием Рубиновым в интервью программе «Картина мира» на канале «РТР-Беларусь»: «Он (Лукашенко. – С. Н.) сказал: «Мне партия не нужна как президенту. Я не хочу». Он очень боится этого. Он боится этой номенклатурной партии. Видите, что с Путиным сегодня? Путин создал по сути дела эту «Единую Россию». Да, она была мощной политической силой. А сегодня он от нее сторонится, потому что номенклатурная партия вызвала большое отторжение в обществе».

«Внешний редактор»

Предлагаю последнюю цитату перечитать еще раз. Рубинов связал отказ Лукашенко от создания партии власти по образцу «Единой России» с непопулярностью в обществе номенклатуры. Такой взгляд имеет право на жизнь. Но у российского варианта партии власти имеется еще один существенный недостаток, являющийся продолжением ее достоинства. На определенном этапе своего развития «она была мощной политической силой». Силой, пусть и формально, но находящейся вне рамок государства, что несовместимо с природой базового ЕГ.

При всем разнообразии современных авторитарных режимов, большинство из них могут быть сведены к трем группам: однопартийные системы, военные режимы и режимы личной власти. Непреодолимых границ между группами нет. В частности, режим Сталина, прежде чем перейти в разряд персоналистских, опирался на отлаженную партийную машину.

Началом «сталинской фазы» советской истории Борис Гройс считал 23 апреля 1932 г., когда ЦК партии принял декрет, распустивший все художественные группы и объявивший, что все советские творческие работники будут объединены по профессиям в творческие объединения художников, архитекторов и т.д. Но причем тут Сталин?

Все дело в том, что строительство идеологической пирамиды завершилось назначением Сталина на должность «внешнего редактора», получившего монопольное право оценивать любые идеологические высказывания (в том числе и выраженные в художественной форме) на соответствие канону марксистско-ленинской истины.

Проиллюстрирую данное утверждение цитатой, позаимствованной у председателя ЦИК СССР Михаила Калинина: «Вот если бы спросили меня, кто лучше всех знает русский язык, я бы ответил – Сталин. У него надо учиться скупости, ясности и кристальной чистоте языка».

Любая власть для подтверждения своей легитимности вынуждена постоянно апеллировать к некой «объективной», не поддающейся сомнению истине. В СССР такая истина была сформулирована в виде возможности и неизбежности построения коммунизма. В США она выражена словами декларации независимости: «…все люди созданы равными и наделены Творцом определенными неотъемлемыми правами, к числу которых относится право на жизнь, на свободу и на стремление к счастью».

В рамках «белорусской модели» на роль такой истины, пожалуй, претендует «государство для народа», а на роль «внешнего редактора», т.е. обладателя уникального знания, позволяющего оценивать любые факты на соответствие канону – Лукашенко.

Тем, кто в этом сомневается, рекомендую зайти на сайт president.gov.by. На момент подготовки настоящей статьи последний пресс-релиз был размещен под заголовком «Отчет Правительства, Национального банка, облисполкомов и Минского горисполкома» (2 марта 2018 г.). Но документ, вопреки заголовку, отчета не содержит. Вместо отчета – монолог «внешнего редактора». Он информирует, задает вопросы, раздает поручения, требует. Пресс-релиз подготовлен таким образом, чтобы читатели на уровне подкорки поняли, кто в доме хозяин, а кто есть никто и звать никак. Двойное толкование тут недопустимо.

Как в эту отлаженную модель вписывается «партия власти»? Правильный ответ – НИ-КАК, что на практике мы и наблюдаем.