Модернизация по-белорусски: и рыбку съесть, и ноги не замочить

Большевики сумели соединить модерн с архаикой, так почему бы не попробовать соединить с архаикой постмодерн?

9 января Лукашенко вручил премии «За духовное возрождение». Разумеется, не обошлось без напоминания о неспокойном мире, в котором идет борьба за душу человека, с разных сторон подвергаются атакам христианские основы морали, разрушаются традиционные семейные устои.

Энергичными мазками глава государства нарисовал картину грядущего апокалипсиса: «Под воздействием информационного потока изменяются мировоззрение и образ жизни людей. Все больше появляется соблазнов и искушений, все труднее беречь сердца от темных мыслей и эмоций. В погоне за материальными благами и внешней мишурой люди теряют истинную красоту – внутренний свет добрых чувств и благородных поступков, которыми так славился и славится наш народ, все наше славянство».

Вот такой образец государственного пессимизма. Понять его несложно. Если всю историю человечества свести к традиционной и либеральной цивилизациям, то ни в первой, ни во второй места для современной Беларуси нет. Почему? Потому что республика-партизанка застряла между ними.

По формальным характеристикам (уровень урбанизации и образования) мы готовы дать фору многим экономически развитым странам, но нашей политической системе с ее архаичной вертикалью власти еще только предстоит освоить многое из того, что было нормой в ВКЛ.

О природе национального единства

«Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха: «Что такое хорошо и что такое плохо?» Вопреки устоявшемуся мнению, на вопрос, поставленный ребром, отец ответа не дал. Он поступил правильно, т.к. согласно теории когнитивного развития Жана Пиаже, мыслить абстрактными категориями ребенок начинает с 11 лет. Кроха же находилась на стадии конкретных операций, поэтому в своем ответе отец и перешел на конкретику, перечислив набор хороших и плохих жизненных ситуаций.

Но как бы звучал ответ отца повзрослевшей крохе? Все зависит от цивилизационной принадлежности наших литературных персонажей.

Традиционная цивилизация – это мир статики. Следовательно, любые усилия, направленные на блокировку развития – это хорошо. Априори хороша и любая традиция. Например, традиция патриархальной семьи.

За комментарием обратимся к сайту pravoslavie.guru: «…патриархальная семья – это тип семейного уклада, соответствующий патриархату. Само слово «патриархат» в переводе с греческого означает «власть отцов», намекая нам на основную особенность данной формы социальной организации. При ней мужчина является основным носителем как политической власти, так и морального авторитета. Так, на Руси во главе государства стоял монарх, а во главе семьи – самодержец в миниатюре – отец. Одному подчинялась страна, другому – домочадцы».

Несложно заметить, что важной особенностью современной белорусской модели является распространение власти отца (батьки) не только на домочадцев, но и на страну. Белорусское национальное единство, о котором так любит рассуждать Лукашенко, это единство домочадцев, сплотившихся вокруг авторитарного батьки.

Это неполитическое единство. Соответственно, оно не нуждается в современных механизмах согласования интересов различных социальных групп. Наличие таких групп в обществе (по факту в зачаточном состоянии они, безусловно, имеются) официально не признается. Стоит ли после этого удивляться, что в так называемом белорусском парламенте отсутствуют фракции.

Беларусь на культурной карте мира

От анекдота к основному закону социализма

Либеральная цивилизация – это мир динамики, мир интенсивного воспроизводства, мир, живущий по принципу «кто не успел, тот опоздал». Наличие информационных потоков для него – не исключение, а правило, не угроза, а условие существования.

Но где динамика, там искушения и соблазны. В таких условиях хозяину Дворца Независимости и многочисленных резиденций с каждым годом становится все труднее удерживать людей от погони за материальными благами и внешней мишурой.

В 1725 г. некто Фрэнсис Хатчесон обогатил этику концепцией утилитаризма (от лат. utilitas – польза, выгода), согласно которой моральная ценность поведения определяется его полезностью.

За три века утилитаризм продвинулся от умеренного к развитому. Если первый характеризовался стремлением увеличить получение благ путем их уравнительного перераспределения (стремлением не столько произвести, сколько достать), то второму свойственно осознание связи между ростом благ и собственной деятельностью по их производству.

Полагаю, поклонники «внутреннего света добрых чувств и благородных поступков» со мной не согласятся, но без достижения критической массы утилитаристов в обществе был бы невозможен переход от аграрной экономики к индустриальной, т.к. целью последней является массовое производство. Но массового производства без массового потребления еще никому наладить не удавалось.

Хотя одно исключение история зафиксировала – довоенные сталинские пятилетки. За первую (1928-1932 гг.), если согласиться с официальной статистикой, национальный доход увеличился почти в 2 раза, объем промышленного производства вырос более чем в 2 раза, и уровень жизни населения в 2 раза… упал.

Для объяснения парадокса напомню читателям популярный в советские годы анекдот: «СССР добывает больше всего в мире железной руды». – «Зачем?» – «Чтобы строить самые большие в мире шагающие экскаваторы!» – «Зачем?» – «Чтобы добывать больше всех в мире железной руды!»

Разумеется, железная руда требовалась не только для строительства самых больших в мире шагающих экскаваторов, но и для массового производства… вооружений. Но массовое производство без массового потребления даже с помощью ГУЛАГа поддерживать было непросто.

Природа взяла свое, и в ответ на рост утилитаризма в 1952 г. Сталин был вынужден сформулировать Основной экономический закон социализма: «Обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества – это цель социалистического производства; непрерывный рост и совершенствование социалистического производства на базе высшей техники – это средство для достижения цели».

Есть повод порадоваться

С ростом умеренного утилитаризма СССР худо-бедно справился. Проблемы начались на этапе перехода к постиндустриальной экономике, которой требовались не просто безропотные исполнители, а творческие, эмансипированные от государственной опеки личности, т.е. носители развитого утилитаризма.

Критической массы таковых не оказалось. «Главные особенности позднесоветской и постсоветской социальной антропологии, поясняет директор Левада-центра Л. Гудков, – пассивная адаптация населения к репрессивному государству, хроническое сознание социальной неполноценности отдельного индивида, компенсируемое символической идентификацией с «великой державой», вынужденный патернализм государственно зависимых людей».

СССР распался, но поиск ответов на постиндустриальные вызовы в рамках авторитарных систем продолжается. Желающих съесть рыбку, не замочив при этом ноги, со временем меньше не становится.

Их активность, направленная на скрещивание технологической модернизации с идеологией консерватизма, бьет через край. Сумели же большевики соединить модерн с архаикой, так почему бы не попробовать соединить с архаикой постмодерн?

Вернемся в зал, где Лукашенко вручает премии «За духовное возрождение»: «Надо научить, начиная со школьных лет, в семье своих детей пользоваться многими источниками, овладеть многими идеями, чтобы сделать правильные выводы. <…> И вот тут мы должны им подсказать: подвергайте все сомнению, берите разные источники, знакомьтесь с разными точками зрения…».

Золотые слова! Если я правильно понял, монополия на истину, в том числе в вопросах идеологии в Беларуси отменена. Но лучшего способа разрушить «государство для народа», в котором национальные интересы редуцированы до интересов первого лица и его ближайшей обслуги, пожалуй, и не придумать. Поздравляю!