Протесты февраля-марта: что это было?

Начну со слов из известного мультфильма: «Как вы яхту назовете, так она и поплывет».

Вот такая причинно-следственная связь. Существует ли она в реальной жизни? В жизни – не уверен, но в анализе жизненных ситуаций, которые проводятся post factum – безусловно. Присвоение событию имени автоматически сужает горизонт анализа. Аналитик оказывается в своеобразной колее, которую сам же и проложил.

В качестве примера предлагаю обратиться к опубликованному в августе докладу Центра стратегических и внешнеполитических исследований, подготовленному Арсением Сивицким и Юрием Цариком «Политический кризис февраля-марта 2017 г. в Беларуси. Содержание, последствия и уроки».

Итак, прежде чем яхту анализа спустили на воду, ей присвоили весьма редкое для Беларуси имя «Политический кризис». Почему редкое – понять несложно. Белорусская модель, выстроенная по принципу унитарного предприятия (УП «Беларусь»), не нуждается в политике в качестве инструмента согласования интересов различных социальных групп.

В свое время (27 августа 2008 г.) один глава (государства) объяснил эту азбучную истину другому главе (правительства): «Я политик, я должен думать о людях, а вы должны думать об экономике и финансах. У вас людей нет. Забудьте! В экономике люди не стоят за деньгами и за тракторами. Вы голый экономист».

Экономика без людей! Вот такое белорусское ноу-хау! Тем не менее, по-своему Лукашенко прав. В границах УП «Беларусь» кроме его владельца наличие иных субъектов не предусмотрено. Ни экономических, ни, тем более, политических. А о каком тогда политическом кризисе идет речь: правительственном, парламентском, конституционном?

ПРИЧИНА КРИЗСА — СОЦИОЛОГИЯ

Интернет подсказывает, что одной из форм политического кризиса является «расстройство прежних взаимоотношений между правящей группой и подчиненными слоями, характеризующееся резким усилением недовольства широких социальных слоев политикой правящей группы».

Теплее, согласитесь. Поэтому авторы доклада и концентрируют свое внимание на недовольстве. В политическом кризисе они выделяют четыре этапа. Первый, по их мнению, «был связан с началом социальных протестов и отсутствием внятной реакции властей на протестные выступления. <…> Для него было характерно практически полное отсутствие репрессий и информационного давления со стороны государства».

Но почему начались протесты? В политических кризисах подобного типа – это ключевой момент. Внятного ответа доклад не содержит, зато на трех страницах описывается контекст возникновения кризиса. Он внешний, т.к. «кризис начинался и разворачивался на фоне беспрецедентного ухудшения белорусско-российских отношений».

Это уже что-то! Сui prodest? (кому выгодно?) Авторам доклада очевидно, что бенефициар протестов – Россия. При этом прямыми доказательствами они не располагают. Отсюда вывод: «при анализе кризиса следует исходить из гипотезы операционной автономности действий организаторов и участников протеста от центров принятия решений в Москве». Тем не менее соломка подстилается: «можно с уверенностью утверждать, что организаторы протестов как минимум (выделено – С.Н.) вполне осознавали ту выгоду, которую получала российская сторона от данных событий».

Одного из организаторов я лично хорошо знаю. Это ветеран демократического движения Гомеля, активист ОГП Владимир Кацора. Связываюсь по скайпу. Интересуюсь, давно ли он сменил геополитическую ориентацию и начал работать на Кремль. Его ответ (тут я прекращаю ерничать) меня не удивил: протесты начались спонтанно и расширение их географии на начальном этапе происходило практически без участия оппозиции.

Поводом для первого протеста могло послужить все что угодно, в том числе и декрет о тунеядцах. Но почему так стремительно расширилась география? Подсказка, я полагаю, содержится в авторской характеристике первого этапа. Повторю: «Для него было характерно практически полное отсутствие репрессий…».

Начало 2017 г. характеризовалось не только беспрецедентным ухудшением белорусско-российских отношений, но и очередными попытками заигрывания Лукашенко с Западом. Поэтому репрессивную машину решено было попридержать. В результате случилось то, что и должно было случиться. Среди родных осин протестная активность есть функция от пассивности власти. Экономические и прочие факторы тут вторичны.

У Сивицкого и Царика иная точка зрения: «Главной причиной мартовского кризиса в Беларуси были неудовлетворительные итоги работы социологических служб, разведки и политического сыска».

Социологические службы в роли генератора социальных событий – это интересно. Я полагал, что их основная задача заключается в мониторинге социальных настроений. При этом не следует преувеличивать их возможность предсказывать спонтанные события. Она близка к нулю.

Недовольные же есть всегда. Доля белорусов, декларирующих свою готовность участвовать в акциях протеста, на протяжении многих лет держится на уровне 20%. Однако божий дар не следует путать с яичницей, а декларации – с реальной готовностью протестовать.

Декрет о тунеядцах Лукашенко подписал 2 апреля 2015 г. Опрос НИСЭПИ, проведенный через два месяца, зафиксировал весьма сдержанные оценки данного документа: положительно – 34%, отрицательно – 36%, безразлично – 28% и затруднились с ответом – 2%. Но какое отношения подобная социология имеет к протестам? Напомню, в июне 2016 г. соотношение позитивных и негативных ответов по поводу повышения пенсионного возраста было принципиально иным: за – 19%, против – 71%. Реформаторов это не остановило, и они были правы. Протестов не последовало.

А в чем именно оплошали разведка и политический сыск? Планы оппозиции по организации протестных акций никогда не держались в секрете. Напротив, они должны быть максимально публичными. В данном же случае, как уже отмечалось выше, для оппозиции первый этап политического кризиса оказался полной неожиданностью.

«ЖАДНОЮ ТОЛПОЙ СТОЯЩИЕ У ТРОНА»

Перейдем ко второму этапу. Цитирую: «Стратегия властей на данном этапе включала, с одной стороны, уступки протестующим (фактическую приостановку действия декрета, поручение по налаживанию диалога с протестующими и т. д.), а с другой – репрессии против лидеров и активистов протестов».

Соглашусь. «Государству для народа» одномоментно развернуться на 180 градусов и перейти от полного отсутствия репрессий к их полному присутствию было бы неразумно. Такой разворот мог бы поставить крест над тем, что я назвал «очередными попытками заигрывания Лукашенко с Западом». Поэтому как уступки, так и точечные репрессии следует рассматривать в качестве попытки отделаться «малой кровью» в надежде на то, что непонятно откуда возникшая проблема сама рассосется. Надежда не сбылась. Такая политика была расценена как слабость власти и эффект получился обратный.

«Третий этап кризиса был связан с вбросом информации о якобы готовящихся массовых беспорядках/попытке смены конституционного строя. <…> В этот период власти инициировали дело «Белого легиона», расширили масштаб репрессий и заблокировали проведение акции 25 марта. Кроме того, данный этап отмечен последовательной и нарастающей пропагандистской кампанией государственных СМИ, направленной на дискредитацию протестов и протестующих».

Соглашусь в очередной раз, но позволю себе небольшой комментарий к слову «власти». Ранее я использовал его неоднократно, подразумевая при этом достаточно монолитную «субстанцию». Но при анализе третьего этапа от такого упрощения придется отказаться.

Монолитность властной вертикали – иллюзия. Создать монолит из стоящих жадною толпою у трона невозможно в принципе. Толпу, как это следует из лермонтовского определения, удерживает от распада корысть, т.е. возможность получения своей доли административной ренты. Но за свою долю приходится бороться, и главным инструментом в этой борьбе является запугивание.

Желающий увеличить свою долю должен придумать угрозу и убедить сидящего на троне в ее актуальности. Понятно, что конкуренты не дремлют, поэтому необходимо постоянно подтверждать актуальность своей угрозы.

Ничего белорусского в этом нет. Нам выпало счастье жить в цивилизации, в которой «институт угроз и их нейтрализации гораздо более важен, чем институт рисков с целью увеличения капитализации» (Симон Кордонский, социолог). Отсюда бесконечные программы безопасности: экономической, продовольственной, информационной и т.д.

Для нейтрализации угроз государство создает специализированные сословия. Их не надо путать с классами, возникающими на рынке естественным путем. В частности, МВД и КГБ – это сословия, сформированные для нейтрализации угроз, исходящих от недовольного населения.

В условиях экономической либерализации или потепления отношений с Западом роль силовых сословий понижается, что заставляет силовиков искать (создавать) поводы для повышения своей значимости. Как это происходит на практике, мы имели возможность наблюдать 19 декабря 2010 г.

По уже отработанному сценарию развивались события на третьем этапе политического кризиса. Как и семь лет назад все началось с вбросов «информации о якобы готовящихся массовых беспорядках» и завершилось акциями устрашения.

***

Театр одного актера не следует путать с театром одного зрителя. Для кого 25 марта стройные шеренги «космонавтов» перегораживали проспект Независимости и в парадном строю проходили автозаки и водометы? Полагаю, в первую очередь для того, кто наделен единоличным правом распределять административную ренту. Судя по последним сообщениям о повышение пенсий и зарплат силовикам, операцию можно считать успешной.

Одновременно выход репрессий на привычный для Беларуси уровень подвел черту под акциями протеста. Что касается «центров принятия решений в Москве», то их участие в политическом кризисе полностью исключить нельзя. 3 апреля в Петербурге Лукашенко поставил свою подпись под актом капитуляции в шестой нефтегазовой «войне». Не исключено, что искусственно созданная социальная нестабильность послужила той соломинкой, что заставила единственного зрителя капитулировать.

Для справки

«Политическая составляющая кризиса в минимальной степени отвечает классическим понятиям политики. Применительно к смутному времени, ее проще назвать боярскими разборками». «Российская (и белорусская – С.Н.) политика связана преимущественно с сопротивлением слабеющей власти, которое с большим опозданием приобретает организационное оформление» (Владимир Булдаков, историк).