30.05.2016, 8:55
Мартовский обвал социальных настроений

Ресурс мобилизационного эффекта, спровоцированного антиукраинской пропагандой, в Беларуси исчерпан
Есть такое мудреное слово «дивергенция». Интернет подсказывает, что оно происходит от лат. divergere — обнаруживать расхождение. Социальные науки позаимствовали его из биологии, где оно означает расхождение признаков у родственных организмов в процессе эволюции или же распад первоначально единого экологического сообщества на несколько самостоятельных новых.
Дивергенцию восприятия реальности властью и ее сторонниками мы сегодня и наблюдаем. Пока власть продолжает рассуждать о том, что «политическая стабильность, мир и согласие являются краеугольными элементами последовательного социально-экономического развития страны», ее сторонники в массовом порядке переходят в разряд социальных пессимистов. Если в декабре 2015 г. 54% респондентов, доверяющих Лукашенко, было согласно с тем, что белорусская экономика находится в кризисе, то в марте 2016 г. – 82% (здесь и далее данные НИСЭПИ).
Рост за квартал на 28 пунктов! Подобная динамика нуждается в пояснении. Разумеется, ее можно свести к падению реальных доходов населения, и это будет верно, но лишь отчасти.
Основная же причина заключается в исчерпании ресурса мобилизационного эффекта, спровоцированного антиукраинской пропагандой, присоединением Крыма и конфронтацией с Западом. «Патриотический подъем, — по мнению директора Левада-Центра Льва Гудкова, — причины которого коренятся в травмах коллективного сознания, неизжитых постимперских комплексах национальной неполноценности, заканчивается».
Принято считать, что носителями имперского комплекса на территории бывшего СССР являются исключительно россияне. Это ошибочное мнение. Носитель имперского комплекса – «человек советский». Его «концентрация» в белорусском социуме никак не меньше 60%.
Минимум 2011 года перекрыт
Белорусский подвид «человека советского» отреагировал на аннексию Крыма ростом социального оптимизма, что и зафиксировали в марте 2014 г. социальные индексы. В НИСЭПИ они рассчитываются как разность позитивных и негативных ответов на три вопроса:
— Как изменилось Ваше личное материальное положение за последние три месяца? (индекс материального положения — ИМП);
— Как изменится социально-экономическая ситуация в Беларуси в ближайшие годы? (индекс ожиданий — ИО);
— На Ваш взгляд, в целом положение вещей в нашей стране развивается в правильном направлении или в неправильном? (индекс правильности курса — ИПК).
На граф. 1 за точку отсчета взят декабрь 2013 г., т.е. последний «докрымнашевский» опрос НИСЭПИ. В первом квартале 2014 г., несмотря на снижения темпов роста доходов населения, ИМП не изменился, а ИО и ИПК выросли. Так был дан старт «Аномалии-2014».
С начала «нулевых» годов НИСЭПИ фиксировал четкую зависимость между темпами роста реальных доходов населения и динамикой социальных индексов. Единственное исключение – 2009 г., когда нарастание экономических проблем белорусы связали исключительно с мировым финансовым кризисом.
Но если 2014 г. был отмечен лишь замедлением темпов роста доходов (практически до нуля по итогам года), то принявший у него эстафету 2015 г., стартовал с их реального падения. Но российским федеральным телеканалам, играющим на постимперских комплексах неполноценности «человека советского», удавалось удерживать социальные индексы от катастрофического падения на протяжении еще четырех кварталов. Но в марте текущего года индексы рухнули. «Холодильник» победил «телевизор».
Просуммировав значения трех индексов и поделив на три, мы получим их среднее значение за квартал. С помощью аналогичной операции, легко перейти к среднегодовому значению усредненного индекса. Результат столь неординарного математического упражнения отражен на граф. 2.
Перед нами история последнего десятилетия белорусской модели. Общая тенденция к понижению очевидна. Пик ее развития – 2006 г., но и в течение двух последующих лет усредненный годовой индекс оставался положительным. В год мирового финансового кризиса линия на графике опустилась в отрицательную область. Она вела себя подобно купальщику, осторожно пробующего ногой воду. Однако следующий год – это год президентских выборов, год борьбы правительства за достижение «святой цифры» (средней зарплаты в $500). Усредненный социальный индекс на заботу «государства для народа» откликнулся взлетом на 16 единиц (с -8 до +8).
Цена выполнения главного социального обязательства, принятого властью на четвертом Всебелорусском народном собрании, на графике выглядит столь убедительно, что в дополнительном комментарии не нуждается. После 2011 г. вернуться в положительную область линия на графике была уже не в состоянии, хотя в год пятых президентских выборов фиксируется локальный пик. Далее следует обвал.
Минимум 2011 г., таким образом, оказался перекрыт. К сожалению, мартовские -40 отражают степень тревожности общественного сознания, когда «все еще только начинается». Поэтому с большой степенью вероятности можно ожидать, что уже в июне «кривая вывезет» на новый, недостижимый прежде, уровень.
Спрос на альтернативу пока отсутствует
Экономические кризисы генерирую спрос на перемены. В декабре 2011 г. за изменение положение дел в стране высказывалось 70%, в марте 2016 – 67%, тогда как в августе 2015 г. в условиях «посткрымнашевской» мобилизации – только 53%.
Однако подобная динамика ничего не говорит о желательной направленности перемен. Обратимся к таблице. Доля респондентов, декларирующих готовность рисковать ради высоких заработков, сократилась за два последних года на 7 процентных пунктов.
Жить в условиях неопределенности готов далеко не каждый, тем более пожелать такую жизнь своим детям. Поэтому с июля 2013 г. по март 2016 г. доля утвердительных ответов на вопрос: «Вы бы пожелали своим детям заняться частным бизнесом, связать свою жизнь с предпринимательством?» сократилась с 48 до 41%.
Что бы Вы выбрали?
Вариант ответа | 03’14 | 03’16 |
Высокий заработок, но с высоким риском потерять работу | 47 | 40 |
Невысокую зарплату на гарантированной работе | 52 | 51 |
ЗО/НО | 1 | 9 |
Кризисы ведут к реанимации советских представлений, а не к росту спроса на перемены. Данный вывод подтверждается снижением оценок эффективности частной собственности относительно собственности государственной. Если в марте 2014 г. преимущество первой над второй определялось соотношением 51% vs. 38%, то за два года оно стало минимальным: 46% vs. 41%.
Вновь прибегну к помощи российского социолога Льва Гудкова: «Главные особенности постсоветской социальной антропологии: пассивная адаптация населения к репрессивному государству, хроническое осознание отдельным индивидом своей социальной неполноценности, компенсируемое символической идентификацией с «великой державой»».
«За неимением гербовой бумаги, пишут на простой», — утверждает пословица. За неимением «великой державы» белорусы имеют возможность прижаться к собственному государству, которое, по определению его главного архитектора, является «сильным». Но по инерции можно прижаться и к восточному соседу, не зря же почти 70% населения республики-партизанки устойчиво считают, что белорусы, русские и украинцы – это один народ.
Белорусская модель исчерпала свой ресурс. Этот невеселый вывод очевиден для любого человека, способного к рефлексии. Но это поверхностный вывод. Свой ресурс исчерпала культура, на которую опирается белорусская модель. Последние столетия она продлевала свою жизнь в истории, заимствуя западные образцы (главным образом в области производства вооружений и организации армии).
Однако тот уровень сложности, который предлагают сегодня лидеры развития, не может быть воспроизведен культурой, опирающейся на «человека советского». Сомневающимся читателям предлагаю зайти в любой магазин, торгующий электронным ширпотребом. Российских и белорусских аналогов он там не найдет.
Важная особенность кризиса на данном этапе его развития — отсутствие спроса на альтернативу не только в экономике, но и в политике. Поэтому не следует удивляться, что в кризисном марте доля респондентов, считающих себя в оппозиции к власти, оказалась практически такой же как в апреле 2006 г. – 18%. Остается стабильно низким и готовность (декларируемая, разумеется) принять участия в акциях против ухудшения экономического положения.
Из этого, однако, не следует, что и в будущем спрос на политическую альтернативу не сформируется. Но анализ такого сценария выходит за рамки настоящей статьи.