Свое как чужое, чужое как свое

– Вы купили новые сапоги, Вера?
– Да вот еще не решила. Вам нравится?
– Очень вызывающие. Я бы такие не взяла. А на вашем месте интересовалась бы сапогами не во время работы, а после нее.
– Значит хорошие сапоги, надо брать.

(Диалог Мымры и Верочки из фильма «Служебный роман»)

Что можно сказать? Замечательный фильм, замечательная сцена на тему, как мы все недавно жили. Когда были молодыми. Как нас все и всякий норовил «повоспитать», а мы, слушать слушали, но поступали по-своему. Старались. Видимо, любая советская женщина стремилась «взять» себе хорошие сапоги. Мужчин, в общем, тоже не устраивали «кирзачи». Им тоже хотелось иметь более удобную и надежную пару на зиму. Хотя бы и отечественную. Но и они числились в дефиците.

А на дворе стоял тихий во все времена года застой. И дело происходило в управлении статистики, в котором главный герой стремился возглавить отдел легкой промышленности. А голос за кадром открывал зрителям великую тайну: «Если бы не было статистики, мы бы даже не подозревали, как хорошо мы работаем».

ВСЕХ ПОРАЗИЛ «ВЕЩИЗМ»

Именно от нашей хорошей работы стали мы страдать болезнью, которую идеологи и социальные психологи, а также обязанные к патриотическому воспитанию школьные учителя назвали попросту – вещизм. Мол, при вещизме гражданин становится обывателем, который выше незыблемых духовным ценностей (утвержденных Моральным кодексом строителя коммунизма) ценит импортные «шмотки». Заразная оказалась болезнь, поскольку те же молодые учительницы, отказывая себе в необходимом, копили круглую сумму, чтобы подъехать однажды в Вильнюс или даже в Бобруйск и взять австрийские сапоги у какого-нибудь барыги. А у честных продавщиц государственных магазинов сапог не было. Вернее, они в госторговлю иногда попадали малыми партиями, но расходились среди работниц прилавков и их знакомых.

Государство никак не могло решить эту проблему, но денег для лечения обывателя не жалело. Так, сочинивший советский (ныне российский) гимн поэт Сергей Михалков регулярно поднимал эту тему в своем сатирическом киножурнале «Фитиль», в своих стихах. Например, в басне «Две подруги» про Крысу и Мышь. Первая тащила в нору «все из-за границы», а вторая завидовала. А что касается питания, то Крыса предпочитала отечественное: «…только хлеб я ем и сало». Все завершается моралью: «Мы знаем, есть еще семейки//Где наше хают и бранят//Где с умилением глядят//На заграничные наклейки/А сало… русское едят!».

Это называется, припечатал. Басня написана в 1945 году, когда из освобожденной Европы начали возвращаться солдаты-победители. И каждый с трофеями. Маршалы и генералы вывозили добро эшелонами и вагонами, старшие офицеры приезжали в автомобилях, младшие – на мотоциклах, и даже у рядового солдата в мешке имелась какая-нибудь штуковина, невиданная в родной деревне. Или вот, радиоприемник. Песню даже сочинили: «В деревне Дунькино поставлю «телефункена», пускай играет радио на весь район».

МЫ ЭТО ОТЛИЧНОЕ САМИ ДЕЛАЛИ

Разумеется, партия и правительство не могли смириться «с низкопоклонством перед Западом» и велели очистить учебники от ссылок на иностранных ученых. Александр Солженицын об этом написал так: «Повыбрасывать иностранцев значило заменить всюду в тексте «Лауз доказал» на «ученым удалось доказать», или «как убедительно доказал Лангмюр» на «как было показано». Если же какой-нибудь не только русский, но немец или датчанин русской службы отличился хоть малым – нужно было непременно указать полностью его имя-отчество, оттенить его непримиримым патриотизм и бессмертные заслуги перед наукой». Само собой, очищению подвергали бытовую культуры обывателя, падкого на хорошие зарубежные вещи в условиях полного отсутствия сравнимых с ними отечественных товаров. Идеологически (духовно) обыватель оставался советским человеком, но психологически не откликался на официальный лозунг: «Советское, значит отличное!». Это «отличное» он сам же производил на своих фабриках и заводах и не хотел его покупать ни за какие деньги.

Вероятно, советские товары не все были плохими, но они были иными, нежели заграничные. В этой связи возникала проблема выбора. Например, миллионы людей имели в собственности советские автомобили, которые их вполне устраивали. Но вот в технических журналах, в зарубежных фильмах появились картинки очень отличных от наших авто. Советские мужчины при виде такой роскоши почувствовали себя обделенными судьбой. Появились самодеятельные инженеры-конструкторы, механики, которые в кустарных условиях воплощали свои мечты в металле. Их творения уступали «иномаркам» по всем параметрам, но идеально отвечали мечтам создателей – иметь такую машину, какой не было ни у кого. На этой почве возникла абсолютно метафизическая реальность, воплощенная в «иномарку», а позже «престижную иномарку». Нереальная, но одновременно, реальная вещь, которая доставалась самым лучшим мужчинам страны. Такими даже не завидовали. Как сказала бы Фрося Бурлакова из фильма «Приходите завтра»: «Такими восхищались!».

Среди этих мужчин можно назвать Владимира Высоцкого и Андрея Миронова. Вероятно, они были самыми известными советскими артистами и остаются таковыми. Еще раз подчеркну, трудно достигались мечты даже таким советским мужчинам. По примечательному совпадению, и Высоцкий, и Миронов завладели «иномарками» с помощью своих жен. Марина Влади однажды привезла из Франции Renault 16TS и просто подарила мужу. А жена Миронова – советская гражданка и актриса Лариса Голубкина — «выбила» в Главторге Мосгорисполкома разрешение для покупки зарубежного автомобиля. Им оказался BMW. Как вспоминала Голубкина, в то время иномарки в Москве были большой редкостью, Андрей радовался как дитя.

ХОРОШЕЕ ДЕЛО СТАЛО АНЕКДОТОМ

Это случилось в 1985-м, первом перестроечном году. А через десять лет Москва буквально пересела на иномарки. Ставший к тому времени вице-премьером Борис Немцов пообещал «пересадить» чиновников на «Волги», но это серьезное намерение превратилась в популярный анекдот. Уж больно чиновники обожали и обожают дорогие, следовательно, престижные иномарки.

В общем, российским чиновником легко демонстрировать потребительский патриотизм. Ведь нет ничего проще, как пересесть с «Мерседеса» на «Волгу», но они не спешат с этим делом. Но, как сказал белорусский лидер, в России возникают проблемы, пускай сами их и решают. А мы пойдем своим путем. И в подтверждение этой задумки указал, что белорусские чиновники – от руководителей районного уровня до министров – впредь при приобретении служебных автомобилей должны ориентироваться исключительно на продукцию отечественного автопрома. Имеются в виду автомобили СЗАО «БелДжи», которые «в два раза дешевле немецких» и «пусть их чиновники покупают». По его мнению, самое главное, что мы это делаем у себя. Если гарантии не выдержат, то приехал на завод, и сделал. Вроде бы все по делу. Но, чиновники, покупающие автомобили по разнарядке сверху, имеют мало общего с торговлей. Просто государство делает госзаказ предприятию, которое его с удовольствием выполнит. Как сумеет: по установленным планом срокам, утвержденной цене, по обещанному качеству.

С другой стороны, чиновников в Беларуси много, но не так много, чтобы обеспечить реализацию всех китайских авто борисовской сборки. Что касается выгоды – сломался, приехал в Борисов, тебя починят, то она проблематична. Вспоминается 2001 год, когда телевизионные заводы по предписанию Лукашенко перешли на микросхемы «Интеграла» и тут же «завалились» с починкой не выдержавших гарантии аппаратов.

Не пришлось бы рядом со сборочным заводом строить и ремонтный завод. Главное, однако в том, что белорусско-китайским авто невозможно конкурировать с «настоящими иномарками» даже на белорусском рынке. Торговля вообще дело конкурентное, существует и развивается в условиях свободного выбора. (К слову, советская торговля, да, существовала, но только в условиях государственной внешнеторговой монополии). На рынке обращаются товары по потребительской стоимости, по социальной их значимости, престижности. Можно назвать китайский автомобиль белорусским, он станет новинкой, диковинкой, на которую многие посмотрят, но немногие купят. Но по другим позициям, в отношении которых Лукашенко использует обобщающее понятие «импортные шмотки», китайские производители имеют огромные преимущества не только на локальном белорусском рынке, но и в России, и в Европе, и в самой Америке.

ШМОТКИ КАК БАЗОВАЯ ПОТРЕБНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА

Американцы покупают «китайские шмотки», сворачивая производство собственного ширпотреба. Страны мира ограничены в протекционизме, и их бизнесы для выживания постоянно ищут себя прибыльные ниши. А Лукашенко говорит (пограничникам): «Граница – это не только безопасность, это большая экономика. Это налоги, государственный бюджет». На госгранице должны защищать экономические интересы, оберегать внутренний рынок для отечественного производства. И, по его мнению, народ должен понимать, что «импортная шмотка» («шмотка», равно как пища и жилище относятся к базовым потребностям человека. – К. С.) – это не только большие деньги из их кармана, но и отсутствие работы у себя.

Деньги большие, но деньги мои, а не Лукашенко. Но он пробует распоряжаться ими как своими собственными. И заверяет, что «отечественные товары должны и могут быть не хуже импортных и на порядок дешевле». Если Лукашенко пользуется десятичной системой счисления (если пользуется!), это означает разницу в 10 раз. То есть в нашем случае отечественные шмотки должны быть дешевле импортных шмоток в 10 раз. Это значит, что для сохранения нынешних стоимостных объемов производства надо в 10 раз повысить физические объемы, для сохранения нынешней зарплаты – в 10 раз повысить производительность труда. И на кой ляд белорусскому рынку такое количество шмоток? Ведь все обернется жесточайшим затовариванием. Для «развязки» этого узкого места большую часть работников придется уволить. А на рынке их ожидает пособие в сумме 10 долларов.

Не один правитель тщетно пытался сложить картинку из таких пазлов. Но Лукашенко упорный. Простите за банальность, белорусский легпром был создан по плану для удовлетворения народов СССР в своих изделиях. Никакой прибыли, тем паче, выгоды никто не преследовал. И с тех времен народы СССР давно перешли на импортный ширпотреб, не дождавшись, когда белорусский подешевеет в 10 раз.

А если серьезно, то Лукашенко часто затрагивает проблемы, с которыми сталкивается человек и общество. Так, за «шмоточными» рассуждениями угадывается философская проблема отчуждения человека от процесса производства и его результатов, когда они становятся неподвластному человеку и даже господствуют над ним. Когда на месте социальной ориентируемой модели возникает враждебная человеку система. Как бы человек не стремился получить нужные для жизни и развития результаты, он только умножает экономические трудности. Тот же белорусский легпром, созданный белорусами для удовлетворения своих потребностей, производит для них дорогую продукцию, которую трудно продать, поменять, а самому покупать не хочется.

Или пищепром, который производит сыры из молока, получаемого от коров, которые пасутся на зараженных радионуклидами лугах. И ученые, и пищевики, и государственные контролеры уверяют, что получается экологически чистая и вкусная продукция. И нам приходится верить, поскольку выбора-то нет. Нет ни голландских, ни швейцарских. Которые могут быть намного хуже наших. Но мы об этом не знаем, и никогда не узнаем. Это и называется отчуждением. И лучше бы есть чужое, но приходится свое.