Власть и оппозиция тренируются на ИП

Протесты индивидуальных предпринимателей с самого начала выглядели абсолютно бесперспективно, однако для власти и оппозиции они являются отличным учебным полигоном, на котором можно обкатать тактику поведения в условиях нарастания социального недовольства. 

Вторая половина февраля 2016 года в Беларуси прошла под знаком предпринимательских протестов, спровоцированных вступлением в силу скандально известного Указа № 222. Менее чем за две недели в самом центре Минска состоялось 3 несанкционированных митинга: 15, 22 и 28 февраля.

Масштабы акций были объективно невелики. И если еще на первый митинг вышли около 1000 человек, то уже два последующих собрали значительно меньше протестующих. Кроме того, еще до серии митингов в столице в регионах прокатилась волна спонтанных протестных выступлений ипэшников.

Формально точку в протестах ИП никто не ставил, однако нет никаких оснований рассчитывать на то, что в марте кривая предпринимательского протеста резко пойдет вверх и достигнет таких высот, глядя на которые власть будет вынуждена пойти на уступки.

Следует при этом понимать, что нынешние протесты предпринимателей – это первый за долгое время протест не политического, а исключительно социально-экономического характера. В условиях же последовательного и масштабного ухудшения экономической ситуации в стране выступления ипэшников выглядят первой ласточкой тех социальных протестов, с которыми в ближайшие годы может столкнуться Беларусь. О масштабах и последствиях будущих протестов можно спорить, однако в том, что их все равно не избежать, мало кто сомневается. В этом смысле нынешние протесты ИП неизбежно оказываются тем учебным полигоном, на котором каждый из политических субъектов обкатывает свою будущую тактику.

ИП: пар – в свисток

Скудный потенциал предпринимательского протеста был очевиден для всех, кто хоть немного следит за общественно-политической жизнью страны. И дело даже не в том, что за долгие годы существования нынешней политической и экономической модели воля к серьезному сопротивлению у бизнеса и так была уже давно подавлена. Дело в том, что эпопея с реализацией Указа № 222 тянулась так долго, что нечего было и рассчитывать на какой-то протестный взрыв. По-настоящему мощная протестная волна не может возникнуть в ответ на реализацию планового решения, которое к тому же было объявлено давным-давно. Социальный взрыв с отсрочкой – это нонсенс: механизмы общественного протеста так не работают. Очевидно, что отсрочка реализации Указа № 222 свела к минимуму потенциал протестов, дав предпринимателям возможность свыкнуться с мыслью о неизбежности новых норм и предоставив им время на то, чтобы подыскать пути отхода.

К тому же речь шла о людях, которые в массе своей всю жизнь были максимально аполитичны и никогда не участвовали в протестах, – их, судя по всему, пугал уже сам факт того, что они невольно стали субъектами общественно-политической жизни. Плюс ко всему эта масса не имела лидеров – ну, за исключением довольно условного лидера Анатолия Шумченко, ожидать от которого борьбы на баррикадах было бы по меньшей мере наивно и который де-факто дистанцировался от протестных акций.

Власть: идеальная комбинация

Власть же в этих условиях действовала чрезвычайно грамотно и эффективно, если, конечно, под эффективностью понимать минимальные издержки от реализации Указа № 222. (Издержки, связанные с тем, что часть предпринимателей просто перестанут работать, здесь не в счет, – очевидно, это обстоятельство изначально воспринималось властями как неизбежность.)

Подобная эффективность складывалась как минимум из трех составляющих.

Во-первых, затягивание реализации Указа № 222 значительно снижало остроту конфликта и сводило к минимуму потенциал протестов. Маневр с отсрочками объективно удался.

Во-вторых, параллельная попытка «заболтать» ипэшников на бесконечных заседаниях так называемых рабочих групп также снижала потенциал протестов. Ведь у предпринимателей создавалась иллюзия, что с ними действительно ведут переговоры, что они борются за свои права и что власть еще может пойти на уступки, – хотя реальных полномочий рабочие группы не имели, а возможность отмены Указа № 222 представителями власти никогда даже не допускалась.

В-третьих, власти не стали делать из ипэшников «врагов народа». В полном соответствии с принятой на вооружение в 2015 году тактикой, несанкционированные митинги не разгонялись – непосредственно на обычных ипэшников даже административные протоколы не стали составлять. Как следствие, власть избежала репутационных издержек, неизбежных при открытом подавлении протестов, избежала повышения градуса напряженности в обществе и сохранила видимость либерализации.

В целом подобная модель поведения выглядит едва ли не оптимальной в смысле реакции на социальные протесты. Это, правда, отнюдь не значит, что данная модель всегда будет столь же эффективной.

Оппозиция: еще один повод для ссоры

На истории с протестами предпринимателей демсилы явно не набрали дополнительных очков в глазах общества, однако стоит признать, что их позиции были просто безнадежными. Оппозиционные политики изначально оказывались в определенной смысловой ловушке: они были вынуждены реагировать на вспыхнувшие без их участия протесты (которые к тому же имели весьма ограниченный потенциал), но любой их шаг по определению был бы воспринят как неудачный. Если бы они проигнорировали протесты предпринимателей, то на них бы обрушились с беспощадной критикой: мол, в кои-то веки люди сами потянулись на улицу, а оппозиция снова оказалась где-то не там. А если бы они попытались присоединиться и возглавить протест, то их бы обвинили в том, что они используют борьбу ипэшников в личных политических целях (их в итоге в этом и обвинили).

Одни оппозиционные политики в такой ситуации предпочли остаться в стороне от протестов предпринимателей. Другие же (среди них – Николай Статкевич, Анатолий Лебедько, Павел Северинец, Владимир Некляев и др.) попытались втянуться в процесс.

Втянулись, правда, без особого успеха, умудрившись даже в этих условиях проявить свою разобщенность и устроить публичный скандал из-за акции 14 марта.

Вкратце суть скандала была такова. Статкевич в тандеме с Шумченко подали заявку на проведение 14 марта Марша предпринимателей, однако затем Лебедько решил провести марш «За достойную жизнь», причем в это же время и в этом же месте. Единственное различие заключалось в том, что на свой марш он приглашал не только предпринимателей, но и вообще всех недовольных. Столь оригинальное решение лидер ОГП объяснял необходимостью расширять социальную базу протеста и политизировать выступления ИП. Статкевич и Шумченко в свою очередь резко раскритиковали этот поступок, фактически вынудили Лебедько отозвать свою заявку, а когда им самим власти отказали в проведении митинга, обвинили во всех бедах лидера ОГП.

Оппозиция как неизбежность

Однако правда заключается в том, что, каким бы ничтожным ни был КПД оппозиционных политиков, каким бы низким ни был уровень доверия к ним в обществе, без этих людей все равно никакой протест (будь он социально-экономический либо чисто политический) в Беларуси не обойдется. Они могут выполнять функции организаторские, координирующие или же чисто представительские, однако протестующим они все равно будут необходимы.

Даже украинский Евромайдан, несмотря на всю мощь общественной воли и неоспоримую неподконтрольность политикам, не мог обойтись без оппозиционных лидеров, хотя их порой там просто освистывали. Что уж говорить о Беларуси, где гражданское общество является несоизмеримо более слабым, где ни у одной социальной группы нет своего лидера, а в целом для людей не существует общепризнанных общественных авторитетов!

В случае с акциями ипэшников неизбежность вовлечения в протестные процессы оппозиции проявилась почти комическим образом. На самой первой столичной акции 15 февраля вышедшие на площадь предприниматели просто растерянно переминались с ноги на ногу, не зная, что делать дальше. Лидеры среди них никак не проявлялись, мегафон никто принести не догадался, и что вообще положено делать на митингах они, по-видимому, просто не знали. Неловкую паузу прервал Анатолий Лебедько, предоставивший ипэшникам мегафон и предложивший им для начала хотя бы просто начать высказываться.

Поэтому в действительности вовлечение оппозиции в протесты предпринимателей было не беспардонным вмешательством, а, в сущности, органическим процессом: хоть кто-то был обязан взять на себя инициативу, ведь протестная масса собственных лидеров не выдвинула. При этом справедливости ради следует признать, что оппозиционные политики вели себя с предпринимателями достаточно осторожно, явно стараясь не испугать тех излишней радикальностью.

Другое дело, что эффективность действий демократических политиков на практике оказалась близкой к нулю, вдохнуть жизнь в протесты ипэшников им не удалось. Но самое главное – политики снова не смогли избежать междоусобицы.

Однако и оппозиция, и малый бизнес в Беларуси такие, какие есть, – и с этим ничего уже не поделаешь.

Учебный полигон

Протесты, спровоцированные Указом № 222, выглядят своеобразной моделью любых локальных социально-экономических протестов, которые теоретически могут произойти в нашей стране.

Какая бы социальная группа в Беларуси ни решилась на выступления, она столкнется с той же проблемой, что и ипэшники: изначальным отсутствием лидеров (настоящий лидер может появиться только спонтанно, в процессе борьбы), отсутствием навыков протестной деятельности и боязнью уйти в чуждую им политику. Власть (если сохранит нынешнее хладнокровие) будет использовать опробованную тактику: стремиться затягивать реализацию болезненных решений, забалтывать недовольных бесконечными переговорами и без особой необходимости не применять силу. Оппозиция же, очевидно, будет стараться аккуратно втянуться в процесс и по возможности его возглавить, но неизбежно столкнется с внутренними противоречиями по вопросу о границах политизации протестных выступлений. Насколько эффективно они будут разрешать подобные внутренние противоречия, зависит от самих оппозиционных политиков.

Однако это лишь наиболее вероятный вариант развития событий. Все эти теоретические расчеты могут быть аннулированы в одно мгновение, если окажется, что протестная группа «икс» обладает куда более мощным зарядом коллективной воли и решительности, нежели та воля и решительность, которые сегодня можно наблюдать у ипэшников.