Как СССР готовил вероломное на себя нападение (часть 2)

См. также часть 1.

Берлину — Париж, Москве — Кишинев и Львов. Из Бессарабии сделали Молдавскую ССР, Буковину включили в состав УССР — заботились о большевистском решении национального вопроса. Но ведь и Гитлер до сих пор в основном занимался одним важнейшим делом — утверждением неотъемлемого права немецкого народа на национальное самоопределение.

Вещь в Европе модная и популярная. Но большевики, благодаря этому и с помощью германского генштаба Российскую империю «тюрьму народов» разваливали. Благодаря чему и появились на свет все эти Польши, Литвы и Финляндии. А Гитлер свой рейх создавал — присоединил Австрию, «упразднил» Чехословакию, окончательно решил вопрос с Польшей.

Личная просьба Гитлера

Можно сказать, дело всей жизни. А тут заклятые друзья вставляют палки в колеса. Читатель может спросить: где ж хваленый вермахт, которого будто бы смертельно боится Сталин, полностью исключивший провокацию из своего внешнеполитического арсенала? Вермахт во Франции, у Гитлера под рукой нет и десятка свободных дивизий. И в них ли сейчас дело?

Поэтому Риббентропу поручено послать своим недавним кремлевским собутыльникам следующую телеграмму: «Германия остается верной Московским соглашениям, и потому интереса к бессарабскому вопросу не проявляет. Но на этих территориях проживает примерно 100.000 этнических немцев, и Германия, естественно, выражает надежду, что их будущее будет гарантировано… Новым для Германии являются претензии Советского правительства в отношении Буковины. Буковина была территорией австрийской короны и густо населена немцами. Судьба этих этнических немцев тоже чрезвычайно заботит Германию».

Полностью симпатизируя решению бессарабского вопроса, имперское правительство, вместе с тем, очень надеялось, что в соответствии с Московскими соглашениями в сотрудничестве с румынским правительством сумеет решить его мирным путем. Со своей стороны, имперское правительство будет готово посоветовать Румынии, если это будет необходимо, достигнуть полюбовного решения бессарабского вопроса в удовлетворительном для России смысле.

И личная просьба Гитлера Риббентропу: «Пожалуйста, еще раз подчеркните Молотову нашу большую заинтересованность в том, чтобы Румыния не стала театром военных действий…»

Пожар на складе ГСМ

Три ха-ха! Рейх воюет на Западе, потребности в снабжении многократно возросли, а тут затевают пожар на складе ГСМ. В Берлин «утекает» информация о том, что русские готовы мощно бомбить румынские нефтяные вышки, в случае если румыны заартачатся.

А тем очень хочется «натопыриться» — ведь Советы без всяких оснований норовят от страны изрядный кус оторвать. Что делать? У Сталина и Гитлера аппетит отменный. Но все же (как и многим до этого момента, и после) Гитлер представляет румынам на выбор пресловутое меньшее зло. Они умоляют Берлин о помощи. Но вермахт во Франции. Можно наскрести 10-15 дивизий для помощи Румынии, полностью оголив Польшу, но без румынской нефти войну не выиграть. В общем, Гитлер отдает приказ перебросить несколько пехотных и танковых дивизий из Франции. Даже в военное время приказы вышестоящих начальников не всегда выполняются нижестоящими достаточно оперативно. Бюрократическая машина всегда пробуксовывает. Особенно в роковые моменты — генеральные штабы таким образом почти инстинктивно стремятся повысить свой высокий авторитет.

Этот приказ не был исполнен. Застрял естественным образом где-то в инстанциях и звеньях. Сталин отреагировал мгновенно. Утром 26 июня посол Шуленбург вызван в Кремль, где был ознакомлен Молотовым с уточненными позициями СССР, который, демонстрируя полную лояльность, решил ограничить свои притязания северной частью Буковины с городом Черновцы.

Золото румынам не отдавать

Молотов разъяснил Шуленбургу, что Советское правительство ожидает поддержки Германией этих требований. В официальных (публичных) документах в таких случаях специально уточнялось — справедливых требований. В частности, категорический отказ возвратить золотой запас румынского национального банка Молотов объяснил тем, что Румыния достаточно долго эксплуатировала Бессарабию. Речь, мол, идет о простой компенсации утерянной выгоды.

Кремль всегда защищал порабощенные народы, и как только это обещало стопроцентный успех и большие барыши, действовал стремительно. В утренней беседе Молотов, как теперь говорят, дежурно «развел» Шуленбурга, заявив, что у Берлина есть несколько дней для того, чтобы убедить румын согласиться с советскими требованиями. Иначе война неизбежна.

А ведь понятно, что миролюбивому СССР воевать ох как не хочется. Ведь он сейчас не готов к войне. А через год, когда на рассвете 22 июня «вероломное нападение» Германии на СССР прервет «мирный созидательный труд советских людей», он не будет готов еще больше. Ох уж эти кремлевские диалектики!

Гитлер, получив телеграмму посла, мечется в бессильной ярости. Он чувствует, что становится простым статистом в игре по чужому сценарию. Уже прочно завяз в войне на Западе, что Англия еще не побеждена, но настроена вполне решительно, а у Сталина руки развязаны. У него нигде, на огромном потенциальном фронте, от Петсамо до Босфора, нет достойных противников. СССР уже стоит у ворот Восточной Пруссии, никто не помешает ему двинуться на Балканы. А сам Гитлер, единственный серьезный и принципиальный противник Сталина, является его «полусоюзником». Может ли он перебросить в Румынию достаточно войск? Нет, не может. Их нет под рукой. А Сталин обещает решить «бессарабский вопрос» в течение нескольких дней…

Вожди — это тоже простые советские люди

Те, кто плохо понимал советскую действительность, обвиняли Сталина в коварстве. Не всегда заслуженно. Просто в СССР одним из правил социального общежития было досрочное выполнение взятых на себя социалистических обязательств. А вожди — это тоже простые советские люди, но, как сказал бы президент Беларуси Александр Лукашенко, со знаком качества. Гитлер думал, что за несколько дней, в течение которых СССР обязался решить проблему (о чем Молотов сообщил германскому послу), ему не удастся перебросить и развернуть в Румынии достаточное количество войск.

Но даже этих дней у него не было. Едва выпроводив Шуленбурга, Молотов вызвал к себе румынского посланника Г. Давидеску и предложил «информацию к размышлению» в течение 12 часов. Она сводилась к следующему. Чтобы в создавшейся международной обстановке заложить, наконец, основы прочного мира между СССР и Румынией, ей во имя восстановления справедливости следует немедленно приступить совместно с Советским Союзом к решению вопроса о возвращении Бессарабии Советскому Союзу. Де мол, в 1918 году Румыния воспользовалась военной слабостью революционной России и захватила часть ее территории — Бессарабию. «Теперь, когда военная слабость СССР отошла в область прошлого», будьте любезны, отдайте взад!

С заботой о братьях-украинцах

Советский дипломатический стандарт — такие же претензии могли быть предъявлены почти каждой, имевшей счастье соседствовать с СССР, стране.

Попутно Сталин проявил отеческую заботу о братьях-украинцах: «Правительство СССР считает, что вопрос о возвращении Бессарабии органически связан с вопросом о передаче Советскому Союзу той части Буковины, население которой в своем громадном большинстве связано с Советской Украиной как общностью исторической судьбы, так и общностью языка и национального состава».

Узнаете? Абхазы ведь тоже советские и почти русские, что уж говорить о «юго-осетинах». Или о крымских «русаках».

Поэтому, наверное, «воссоединенные» бывшие подданные австрийской короны, бывшие граждане Румынии еще почти два десятка лет беспощадно воевали с советскими. Вплоть до убийства агентом КГБ идейного вождя украинской независимости Степана Бандеры.

Огромная армия вторжения у восточных границ Румынии изготовилась к маршу и взревела моторами.

Гитлер лишь рукой махнул: «Во избежание войны между Румынией и Советским Союзом мы можем лишь посоветовать румынскому правительству уступить требованиям Советского Союза…»

Румыны попробовали хотя бы сохранить лицо. Но их робкое заявление о готовности к переговорам было отвергнуто. А в ответ на возражение румынского посланника в Москве Давидеску по Буковине ему показали документ, датированный еще ноябрем 1919 года, в котором говорилось, что «народное вече Буковины, отражая волю народа, решило присоединиться к Советской Украине».

Ленин учил: социализм – это, прежде всего, учет и контроль. Умели большевики изготавливать и хранить нужные бумажки.

Сиси — любимая канарейка фюрера

Гитлер заметил в беседе с начальником своего генштаба Йодлем, что неплохо было бы разработать план по военному разгрому Советского Союза. Тот удивлённо переспросил, правильно ли он понял поставленную задачу? Гитлер ничего не ответил и стал кормить зернышками свою любимую канарейку Сиси.

Я не готов полностью воспринять идею Виктора Суворова о превентивном ударе, нанесенном Гитлером Советскому Союзу 22 июня 1941 года, но как еще фюрер мог остановить этого явного агрессора против Третьего рейха?

Советская оккупация началась 16-17 июня, когда Красная Армия, не встречая никакого сопротивления, начала продвижение вглубь территорий Литвы, Латвии и Эстонии, и завершилась к 21 июня, когда последнее воинское подразделение заняло свое место. Операция выглядела совершенно рутинной. Многие бойцы и командиры Красной Армии считали, что речь идет об обычных учениях. Так сказать, главное не война, а маневры.

Трех недель хватило для подготовки выборов в новые парламенты (Верховные советы) социально преобразуемых государств, на которых 95% избирателей Литвы, Латвии и Эстонии проголосуют за единственный список кандидатов. А они, «всенародно избранные», 21 июля обратятся к Верховному Совету СССР с просьбой принять их в семью братских Советских республик. Даже сейчас на постсоветском пространстве продолжается спор о том, сколько процентов избирателей должны отдавать свои голоса за провластных кандидатов, чтобы их победа выглядела правдоподобной. На выборах президента Беларуси в 2006 году Александр Лукашенко, в чем он публично признавался, получил из Центризбиркома информацию о 96% проголосовавших за него избирателей. Но из опасения, что такой высокий уровень поддержки вызовет у европейцев сомнение в честном подсчете голосов, он приказал снизить его до 78%.

В «роковые сороковые», разумеется, советские власти тоже заботились о правдоподобии своих политических инсценировок. Но в большей мере думали о том, что за ними последует, какие конкретные ответные шаги предпримет «свободный мир», не нанесет ли СССР существенного экономического или политического ущерба. Объявления войны, безусловно, опасались, показательную демонстрацию силы, учитывали, дипломатические протесты игнорировали, над общественным мнением откровенно потешались. Но летом 40-го года не было в мире силы, которая могла бы остановить Сталина в его намерениях.

Главное, Кремль получил «исторической важности» документальные свидетельства о волеизъявлении народов, не мыслящих себя вне СССР. Еще более убедительные, чем волеизъявления населения Буковины в 1919 году. Теперь можно было все «поползновения» пресекать просто: «Печать есть, подписи есть. Какие могут быть вопросы?»

Тем не менее, имеет смысл поинтересоваться: «Что это было? Революция? Экспорт революции? Оккупация?»

И то, и другое, и третье, и пятое с десятым. Делали, что могли, но каждую возможность использовали. На полную катушку!