100 лет революции: Что покажет вскрытие Страны Советов?

Думаю, многие знают замечательную трагикомедию Эльдара Рязанова «О бедном гусаре замолвите слово». Его героев судьба не пощадила. Но больше всех пострадал петербургский жандармский полковник граф Мерзляев.

В эпилоге он сам об этом рассказал: «Вся эта малоприятная история получила в Петербурге огласку. Было высказано даже высочайшее недовольство… А дальше… как-то сама собой из моей старинной дворянской фамилии Мерзляев вдруг исчезла буква «л»… Так что я сам и потомки мои стали именоваться в народе «Мерзя… я…» (Всплакнул.) Увольте, не могу произнести!

Чистая правда — бог шельму метит! Не может быть граф с фамилией Мерзяев.

Рано или поздно пойдут все

Учебник для 9 класса по истории СССР в своей второй (главной) части именовался конкретно и, в тоже время, пафосно: «Победа Великой Октябрьской социалистической революции и построения социализма в СССР (1917-1937 гг.)». Из учебника для 10 класса детишки узнавали, что к 1961 году была достигнута полная и окончательная победа социализма в СССР, имеющая всемирно-историческое значение. Мол (люблю такие судьбоносные для всех приговоры): «В результате самоотверженного труда советского народа, теоретической и практической деятельности Коммунистической партии Советского Союза человечество получило реально существующее социалистическое общество и проверенную на опыте науку о построении социализма. Столбовая дорога к социализму проложена, по ней идут уже многие народы. По ней рано или поздно пойдут все народы».

Звучит так, что если не пойдут — заставим! Ибо высшая цель партии — коммунизм. Поэтому человечество должно жить радостным и светлым предчувствием неизбежного прихода коммунизма — самого совершенного и самого прогрессивного общество, которому отживающий капитализм в подметку не годится. Как сказал бы Лёлик из «Бриллиантовой руки», «будем бить аккуратно, но больно». На научной основе. «Нравится вам это или нет, но история на нашей стороне. Мы вас закопаем». — уточнял Первый секретарь и премьер Никита Хрущев. При этом он не оставлял право выбора своему народу. Он обязан сделать «скачок из царства необходимости в царство свободы»: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме».

По просьбе трудящихся

Говорилось это на XXII съезде КППС, когда принималась третья программа партии — программа построения коммунизма. Дух у народа захватывало, от таких амбициозных, как говорят современные белорусские чиновники, планов партии, тем более что жилось народу хоть весело, но бедно. Поэтому тут же с трибуны съезда Хрущев начал раздачу пряников. К этому моменту народонаселение страны не могло хотя бы робко не роптать по поводу некоторых обидных решений правительства. Как оказалось, оно еще с конца 20-х годов обязало все населения, исключая детей, покупать облигации государственных займов в размере одной месячной зарплаты в год. Облигации не погашались, сумма внутреннего госдолга росла, и к 1957 году затраты на его обслуживание превысили поступление от займов. Требовалось объявлять дефолт.

Оказалось, что коммунисты, выбирая смерть или бесчестие, предпочитают последнее. Любят жизнь эти исторические оптимисты. Иными словами, Хрущев, как бы стесняясь и извиняясь, предложил-попросил трудящихся проявить сознательность и простить долги государству. «Что если мы скажем народу: пусть откажутся от займов в пользу государства? Мы объявим, что прекращаем выпуск займов». Но, сказал Хрущев своим товарищам по президиуму ЦК КПСС, следует запустить придуманную им схему, благодаря которой ограбление народа произойдет по инициативе самого народа. То есть провести партсобрания на нескольких самых авторитетных московских заводах, пролетарии которых примут обращение к стране об отказе от выплаты по займам. Этот почин поддержат другие города. Пусть они попросят, как требовал Хрущев, не погашать облигации, оставляя им на руках «как знак вклада в общее дело строительства социализма».

XXII съезд КПСС. Фото telegrafua.com

Люди, имевшие на руках облигации, выпущенные с 1947 по 1957 год, все чаще стали использовать их в качестве бумаги для хозяйственных нужд. Облигациями обклеивали туалеты, гаражи и другие подсобные помещения. А сам Хрущев беззастенчиво витийствовал с высокой трибуны: «Миллионы советских людей добровольно высказались за отсрочку на 20-25 лет выплат по старым государственным займам. Этот факт раскрывает нам такие новые черты характера, такие морального качества нашего народа, которые немыслимы в условиях эксплуататорского строя».

Пообещал отменить все налоги

Арсений Зверев.

Такая откровенная демагогия начала работать против самого демагога. Требовалось демонстрировать готовность к практическому решению проблемы. Ее продемонстрировал министр финансов Арсений Зверев, который решил прибегнуть к помощи денежно-вещевой лотереи, из которой часть денег шла на погашение долгов, а остаток — на выигрыши. Эта затея фактически провалилась, по той причине, что в конце пятидесятых годов советский автопром не мог производить сверх плана 600 «Волг», 2100 «москвичей» и 9000 мотоциклов в год. Именно их предполагалось использовать в качестве выигрышей.

Требовался тот коммунистический пряник, который Хрущев смело предъявил XXII съезду, заявив, что «к концу 1965 года у нас не будет никаких налогов с населения».

Возможно, Хрущев, которого товарищи по партии отстранили от власти в октябре 1964 года, позлорадствовал. Де мол, пусть теперь Брежнев отменяет налоги и строит коммунизм к 1980 году. Но от вопроса о налогах Брежнев на правах «новой метлы» просто отмахнулся, а к началу 80-х говорить в СССР о победе коммунизма стало неприличным. Как о веревке в доме повешенного.

Страна вскрывается

В эти дни повсеместно на огромном постсоветском пространстве вскрываются капсулы с посланиями потомкам, заложенными людьми, дожившими до 50-летия Советской власти, с указанием — вскрыть в 2017 году. В столетие. Чего? Советской власти? Так ее никогда не было, а сейчас власть — это президентская вертикаль. В столетие Великой Октябрьской социалистической революции? Но в Беларуси официально празднуется не день Великой Октябрьской социалистической революции, а день Великой Октябрьской революции. Подобно рязановскому Мерзляеву, который из графа превращается в чиновника на побегушках, благодаря потере самой важной буквы в своей фамилии, революция, лишившись своего главного атрибута (социалистическая), может быть октябрьской. Великой — никогда!

Ведь, как утверждалось, эта революция состоялась благодаря победе пролетариата – стала социалистической, открывающей новую эру, следовательно, Великой. Иных вариантов нет.

Так что же празднуем? Столетний юбилей банановой шкурки. Поскольку кто-то (обезьяна?) съела до нас все бананы. Это понятно, потому что бананы для обезьян — это продукты первой необходимости. А мы тогда кто, если радуемся банановой шкурке?

И от этого грустно. Повсеместно вскрывают капсулы, будто бы рассчитывают найти в них некий тайный смысл, некое пророчество, некое предначертание, как жить дальше при такой жизни. А там ничего нет. Только указания партсъездов и «судьбоносные» предначертания шагать «по столбовой дороге». И обязательно мощи пролетариата, могильщика капитализма, который тщился всех победить и осчастливить. Который, как писал Платонов в «Чевенгуре», тратился на освещения пути всем народам, а для себя в хате света не держал.

Опасное это дело, вскрытие мощей…

Лагерная постановка Ленина

Шагали верной дорогой, жарко работали, а попали в западню. Я бы такие капсулы сохранял там, куда их опрометчиво закапывали малограмотные провидцы.

Не сами, конечно, комсомольцы, но их идеологи. Они всегда обязаны, пардон, снимать большой урожай со всякой «малой земли». Например, в Полоцке вскрывают капсулу с «Завещанием Потомкам», закопанную 50-лет назад. Прочитают (и нам скажут, что там написано) и передадут на хранение в Музей боевой славы. А на освободившееся место заложат аналогичное Послание. Как анонсируется прессой, к составлению Послания приглашаются молодые полочане-патриоты, идеологи из вертикали и местной организации БРСМ.

Как и 50 лет назад, сегодня младшие пишут под диктовку старших товарищей. Как в этой связи не вспомнить «Зону» Довлатова, постановку пьесы «Кремлевские звезды» силами заключенных:

Наконец Владимир Ильич шагнул к микрофону. Несколько секунд он молчал. Затем его лицо озарилось светом исторического предвидения.

— Кто это?! — воскликнул Гурин. — Кто это?!

Из темноты глядели на вождя худые, бледные физиономии.

— Кто это? Чьи это счастливые юные лица? Чьи это веселые блестящие глаза? Неужели это молодежь семидесятых?

В голосе артиста зазвенели романтические нотки. Речь его была окрашена неподдельным волнением. Он жестикулировал. Его сильная, покрытая татуировкой кисть указывала в небо.

— Неужели это те, ради которых мы возводили баррикады? Неужели это славные внуки революции?..

Сначала неуверенно засмеялись в первом ряду. Через секунду хохотали все.

Владимир Ильич пытался говорить:

— Завидую вам, посланцы будущего! Это для вас зажигали мы первые огоньки новостроек! Это ради вас… Дослушайте же, псы! Осталось с гулькин …!

Зал ответил Гурину страшным неутихающим воем.

И не возразишь, не поспоришь — обыкновенный коммунизм.

…Считалось, что в советской высшей школе было два учебника политэкономии. Удачный — по капиталистической политэкономии, основанной на «Капитале», и всегда неудачный, хоть писали его самые отменные специалисты, учебник по политэкономии социализма. С началом перестройки для его подготовки пригласили даже философов. Чем усерднее работали, тем больше удивлялись нарастающим сопротивлением экономического материала. И, раз предмет не поддается научной интерпретации, появлялись просвещенные крамольные мнения — есть ли в жизни такой объект, который можно назвать политэкономией социализма?

Но если внимательно взглянуть на советскую реальную экономику, то легко увидеть в нем обычную финансовую пирамиды. Отличной от прочих масштабами, тотальностью, подчинившей себе общество и государство и ограничивающей свои монополистические интересы только возможностями, которые могут им предоставить общество и государство.

Эта финансовая пирамида легко присваивает себе ресурсы общества, и никогда не оплачивая свои долги. Во-первых, не желает, во-вторых, не может.

А обещание Хрущева освободить население от всех налогов на фоне особенностей белорусской модели прочитывается как необходимое уточнение — освободить от налогов, предварительно освободив налогоплательщиков от всяких доходов.