Есть блуд труда, и он у нас в крови

«Репу никогда не следует срывать, это вредно. Гораздо лучше заставить какого-нибудь мальчика взобраться наверх и потрясти дерево».
Как вы это находите?.. Я твердо убежден, что писали это вы?»

Марк Твен. «Как я редактировал сельскохозяйственную газету»*.

Комитет государственного контроля проверила выполнение программы устойчивого развития села на 2011-2015 годы. Оказывается, что многие дома, построенные в агрогородках, остаются незаселенными, из 1467 городков 566 не газифицированы, в 150 отсутствует социальная инфраструктура.

«Городские удобства» типа банно-прачечных комбинатов, предприятия общепита, очистные и прочие сооружения или не построены, или построены, но после закрыты. Можно предположить, что для устойчивого развития села они в общем не очень нужны. В обследованных городках контролеры выявили 348 незаселенных домов. Следовательно, реальной потребности в их строительстве не было. Строили для выполнения программы. Сказать проще, «осваивали» выделенные государством средства в положенные сроки, в должных объемах и с установленным качеством. А люди не приезжают, поскольку экономическая мотивация к устойчивому развитию отсутствует. Хорошей (в смысле оплаты) работы нет, условия труда плохие, отношение начальства к работникам далекие от нормальных.

По-иному и быть не может, поскольку сельское хозяйство управляется вертикально: над каждым работником стоит начальник, над ним тоже начальник и так до самого верха.

Потенциал есть. Но все определяет импотенция

Лукашенко явно гордится своим сельским хозяйством. Есть для этого основания. В первую очередь огромные инвестиции в производство отрасли и социальную сферу сельских населенных пунктов. За последние 10 лет, по его же заявлению, в развитие села было вложено около 45 млрд. долларов. Огорчается он только тем, что сельское хозяйство остается дотационным, и убыточным. Иными словами, оно не умеет зарабатывать даже с помощью государства. Возникает впечатление, что аграрии умеют только осваивать любые вложения, если они умножают убытки.

Например, давно подсчитали ученые, что в Беларуси на душу населения приходится земельных ресурсов в 4-6 раз больше, чем в Германии и в Англии. При этом на подушное производство сельскохозяйственной продукции топлива затрачивается в 3-7 раза больше, минеральных удобрений – в 2-3 раза больше. В то же время, хозяйствам не хватает 600 тысяч тонн минеральных удобрений, а для закупки фосфорных и азотных туков требуются очень большие деньги. Еще большие деньги, чем те миллиарды, которые использовались для превращение отрасли в экспортное предприятие, которое обеспечивало бы страну валютой.

Это плохо получается. Как признавался покойный академик Михаил Севернев, организация стабильного производства сельскохозяйственной продукции не получается: «Этот парадокс заставляет и науку, и особенно руководящие органы глубоко осмыслить такое положение и смело пойти на значительное сокращение количество ежегодно обрабатываемых земель, расширение площади под многолетние кормовые культуры, что позволит значительно сократить потребность в технике, в топливе, металле, рабочей силе и других ресурсах. Нельзя пренебрегать опытом большинства стран мира, ведущих сельское хозяйство на интенсивной основе». Иными словами, следует экономить ресурсы, сокращая площади: «Под пашню можно использовать на 550-600 тысяч гектаров меньше, что дает экономию 125 млн. долларов в год. Эти средства пошли бы на приобретение недостающих минеральных ресурсов и средств защиты растений».

Вероятно, эти рациональные соображения знаменитого агроакадемика были учтены авторами программы «устойчивого развития села», но реализовать их могли бы только самостоятельные в хозяйственном отношении организации. Как это делается за рубежом среди частных хозяйств, которые не могут существовать без интенсификации производства. А для нас остается постоянный потенциал, и постоянные трудности с его реализацией.

Оленеводы без оленей

В прошлом году Белстат провел «переучет» поголовья скота во всех хозяйствах, имеющихся в стране. По категориям хозяйств и в целом по отрасли. Особый интерес вызвали хозяйства населения, которые у наблюдателя со стороны оставляют такое впечатление, что они, скорее, не развиваются, нежели развиваются.

У нас не только специалисты, но и обычные обыватели грешат этим словцом — «развитие». Экономика проваливается в кризис, предприятия пытаются выжить, иные банкротятся, а в это время журналисты пишут о развитии отрасли или какого-либо ООО. В разгар кризиса. Привычка сорить словами, которые вместо того, чтобы информировать, дезинформирует публику. А слово «развитие», применяемое к сельскому хозяйству, уже давно превратилось в злостного паразита. Например, СМИ твердят, что животноводство постоянно плюсует, но (если верить официальной статистике) оно еще не вышло на объемы производства, достигнутые некогда колхозами.

В такой ситуации уместно было бы говорить о недоразвитии, нежели о развитии. Что полностью подтверждает упомянутый выше «переучет» поголовья скота. Особенно в приусадебных хозяйствах населения. Он позволяет провести четкую грань в этом вопросе между развитием и упадком. Оказывается, что по состоянию на 1 января 2015 года в хозяйствах населения содержалось 2,8% крупного рогатого скота, в том числе коров – 6,3%, свиней — 14,8% от общего количества в отрасли.

Никто не думал, что социально-экономические последствия «ускорения» станут такими стремительными. Именно за последние десять лет численность крупного рогатого скота в хозяйствах населения уменьшилась в 3,8 раза, коров – в 3,7 раза, свиней – в 1,9 раза.

По данным Белстата получается, что у селян сегодня имеется только 123 тыс. тыс. крупного рогатого скота (74,5 тыс. коров) и 429 тыс. свиней. На 2 млн. с лишком сельского населения, на 1 млн. приусадебных хозяйств. Разумеется, данные приблизительны, поскольку старение сельского населения, уменьшение его численности происходит еще быстрее. Соответственно изменяются демографическая, социально-экономическая ситуация, ментальное, политическое и психологическое состояние деревенских жителей. Это вроде того, что, добравшись до стойбища, оленевод услышит, что они своих оленей порезали и съели. А теперь ждут самолет с «большой земли», с грузом вяленой оленины.

Белорусы ли эти люди, которые живут в деревне? Вопрос давно уже не политический и не только моральный. Исключительно статистический. Ведь получается, что на одно селянское хозяйство приходится 0,123 головы крупного рогатого скота, 0,0745 коровы, 0,429 свиньи. Понятно, что в полном соответствии с традиционным общественным разделением труда в Беларуси, эту двухмиллионную группу сельского населения следует считать деклассированной.

А что фермеры?

А что с фермерами? В 2010 году их численность составила 2.001 хозяйство (сократилась на 222 единицы), но уже в 2011 году началось оживление, а через год количество фермерских хозяйствах достигло 2.337 единиц.

Похоже на некое вечное «философическое движение», не имеющее ни цели, ни результата, кроме самой фермерской жизни. Метафизическое движение. Хотя у фермерства был бурный старт: в 1992 году было зарегистрировано 752 хозяйства, через год их численность достигла 2.372 единиц. На 1 января 2014 года их было уже 2.475. Списочный состав работников в фермерских хозяйствах за эти годы достиг 8.268 человека (3,6 работника на хозяйство).

Понятно, что при таких мизерных трудовых ресурсах фермерство вынуждено довольствоваться малой толикой экономических факторов, которые можно продуктивно использовать в производстве. Возможно, со временем из этих нескольких тысяч микроскопических “ферм” вырастут несколько крупных хозяйств, сравнимых по своим производственным и экономическим показателям со средней европейской фермой. Будем ждать.

А что колхозы?

Нет надежды и на реформированные колхозы. С одной стороны, их члены участвуют в работе 1,5 тыс. сельскохозяйственных организаций, из которых 0,3 тыс. принадлежат государству, а 1,2 тыс. являются частными (коллективными и кооперативными). Иными словами, в сельском хозяйстве разгосударствлено 78,4% всех организаций, у которых появился хозяин-частник. Это преобразованные в кооперативы колхозы, переданные в собственность “эффективному собственнику”, или даже оформленные в аренду зарубежному капиталисту. Но все они, за редким исключением, управляются государственными структурами. Как и прежние колхозы, эти «новообразования» остаются в полном подчинении прежней командно-административной системы.

То есть их члены похожи на хозяев, которые постоянно топят баньку, на тот случай, если на экзотику заявится любой высший или даже пониже начальничек. Это около 300 тысяч занятых, о которых трудно определенно сказать: кто они. Работники? Да. Сельские труженики? Да. Свинари и дояры? Да. Крестьяне? Частники? Собственники? Нет…

Все бы ничего, но у формальных частников ничего с экономикой не получается. У государства тоже не получается. Ни с сельским хозяйством, ни с промышленностью, ни с торговлей, ни с малым бизнесом. Выходит, что у государства ничего не получается даже с самим собой. Это случается, когда в стране вызревают «нереволюционные ситуации», когда никто ничего не хочет, никто ничего не может. Когда оленевод пропивает последнего оленя, когда белорус, дорезая кабанчика, сетует, что это будет последняя в его жизни «пханая пальцем колбаса».

Статистика, на сей счет неумолима. Даже страдая субъективизмом, она не может обойтись без объективности. Поэтому статданные свидетельствуют: в результате аграрной реформы сельское хозяйство не превратилось в бизнес, который обеспечивает прибыльность ее субъектам. Например, по официальным данным, в 2014 году в хозяйствах всех категорий производство продукции в текущих ценах составило 131,4 трлн. рублей, прибыль — 5.513,5 трлн. рублей, рентабельность продаж по конечному финансовому результату (без господдержки) составила минус 0,5%.

Сумма чистого убытка убыточных организаций достигла 1.435,7 трлн. рублей, численность убыточных организаций (без господдержки) – 893. То есть 60% от общего количества организаций. Потенциальных и фактических банкротов, которые содержатся за наш счет. За наши налоги, за недоплаченные зарплаты и за перманентно повышаемые цены.

За наш счет облачиваются и нынешние успехи. За два первых месяца 2015 года отрасль, в основном привычно плюсовала. Достигнут рост в 5,4% ( в сельскохозяйственных организациях – 6,6%), подросли чисто производственные показатели.

Но (и ах!) случился привычный недобор в реализации скота и птицы на убой, а во всем остальном тенденции не изменились. Все хорошо, прекрасная маркиза.

*Статья была подготовлена год тому назад для публикации в еженедельнике «Белорусы и рынок», но отклонена новым редактором. Больше с ним не работаю.