Меры против отказников

Очень краткий очерк истории «социального иждивенчества» в Европе

Властям нельзя отказать в последовательности. Если уж принимаются за дело, доводят его до конца.

Депутаты Палаты представителей продолжают борьбу с социальным иждивенчеством и его носителями – тунеядцами. На заседании 19 ноября они приняли в первом чтении поправки в Кодекс об административной ответственности и Процессуально-исполнительный Кодекс об административных правонарушениях.

Поправки касаются профилактики тех «социальных иждивенцев», кто не оплатит казне предусмотренный для них специальный сбор. В дореволюционной России таких называли стойкими «ленивцами», позже в советской практике – лодырями или «отказниками». И при царизме, и при социализме с ними боролись.

Борются и при капитализме в нашем социальном государстве.

Как пояснил выступивший перед депутатами заместитель министра по налогам и сборам Василий Каменко, неуплата или неполная оплата сбора влечет за собой административную ответственность в виде штрафа или административный арест. Основанием для ареста являются протоколы налоговиков, а дела о таких правонарушениях рассматриваются налоговыми органами или районными или городскими судами.

Ранее Совмин установил порядок использования арестантов-тунеядцев на общественных работах: рабочий день не должен превышать 8 часов, рабочая неделя – 40 часов. Предусмотрен перерыв – не менее 20 минут и не более 60 минут. Время для отдыха и приема пищи не включается в продолжительность работы.

Овцы съели людей

Гуманный, скажем так, регламент, который не расходится с конституционными гарантиями гражданам. За исключением нормы, запрещающий принуждать кого бы то ни было к труду, если к этому нет серьезных предпосылок. Неумение или нежелание работать не является такой предпосылкой. Лень – порок, но не преступление.

Государство должно бороться не с пороками, а с преступлениями. И не создавать ситуации, стимулирующие преступность.

В XVI-XVII веках в Англии дворяне, пользуясь своей властью, осуществили так называемое «огорожение» – изъятие общественных земель под пастбища для овец, которые давали шерсть для мануфактурного производства сукна, пользовавшегося исключительным спросом на европейских рынках. В результате лишенные земли, а следовательно, и пищи крестьяне покидали жилье и разбредались по всей стране. Искали работу для пропитания. Но спроса на рабочую силу не было, а численность нищих росла пропорционально росту овечьего поголовья.

Появилось выражение: овцы съели людей.

Не однажды крестьяне хватались за вилы, но власть не могла отказаться от своей политики. Тут действовал и частный, и государственный интерес, поскольку так уж получилось, что Англия не могла иным способом утвердить себя на континенте, кроме как разорить крестьян. А это ни много ни мало 75% населения. Правительство не однажды «умиротворяло» бунтарей, а для оправдания этой практики были приняты законы «о нищете». «Бомжей» отлавливали, оперативно судили и тут же исполняли приговор. В основном вешали.

Но всех не перевешаешь. Поэтому власти пришли к необходимости организовать спецучреждения для бродяг – работные дома. Туда помещали тех, кто не имел дома, семьи, работы и шансов ее получить. Это была пенитенциарная система, отчасти финансируемая частными спонсорами, где сочетались изоляция и принудительная стимуляция к труду мелких «экономических» преступников и нищих с их «перевоспитанием» в христианском духе: если кто не хочет трудиться, так и не ешь.

Тот, кто попадал в работный дом, практически не имел возможности вернуться к нормальной жизни, где нравственные ценности стоили дорого, но уступали в цене отменному английскому сукну. Экономические, а следовательно, государственные интересы доминировали над всеми другими.

Разумеется, содержание «перевоспитуемых» в работных домах улучшалось по политическим причинам, но в большей мере и по экономическим, когда внутреннему рынку потребовалось больше работников и потребителей, как сейчас говорят в Беларуси, товаров отечественного производства. Официально эти заведения были упразднены только в 30-е годы в связи с проведением реформы социального обеспечения.

Практически все европейские страны прошли тернистый путь «трудового перевоспитания», который завершился аналогичными реформами.

«Перековали» даже Максима Горького

По этому пути шла и царская Россия, которую остановили большевики. Они позиционировали свое государство как «диктатуру пролетариата» – единственного подлинного революционного класса, который способен упразднить институт частной собственности. К этому его якобы вынуждала историческая необходимость, поскольку сохранение частной собственности объективно противоречит его классовым интересам. Ведь тот, кто ест незаработанное, – буржуй. Неработающий да не ест.

Новая власть занялась тотальным перевоспитанием населения, начав с «экспроприации экспроприаторов», уничтожения эксплуататорских классов, которые, лишенные собственности, автоматически становились пролетариями, в большинстве своем отягощенными буржуазными предрассудками. Когда массы людей переживают тяжелый и глубокий стресс, для их реабилитации приглашают квалифицированных психологов. У новой власти все было дефицитным: продовольствие, топливо, одежда, управленческий профессионализм, но не было недостатка в технологиях массового перевоспитания людей.

Отличными психологами зарекомендовали себя чекисты. Они добились замечательных успехов в деле, которое назвали «перековкой». Чекистам удалось «перековать» даже Максима Горького, что можно проследить по его же произведениям. Центральный персонаж его дореволюционной пьесы «На дне» Сатин вот что советовал своим сотоварищам: «…Ничего не делай. Просто обременяй землю!» «На дно» его сбросило преступление, убийство, тюрьма, и он нашел там свое место. Именно Сатин произносит фразу: «Человек – это звучит гордо!»

А большевики этого «гордого человека» взяли под тунеядствующие белые ручки и доставили в лагерь НКВД, на Беломорканал. Приехал однажды Горький на стройку и остался доволен: «Врагу общества», попавшему в лагерь, говорят: «Попробуй преодолеть твой, воспитанный в тебе классовым обществом, зоологический анархизм хищника, попробуй работать на великое дело, цель которого – в корне изменить все условия старой, мещанской жизни, сделать всех людей равноправными и равноценными, изменить весь мир… Мы создали в Советском Союзе условия, в которых труд становится глубоко осмысленным, подвигом чести и славы… чтобы облегчить труд, создать трудовому народу жизнь легкую, веселую, здоровую, братскую жизнь».

Оттепель

Банальным демагогом оказался этот великий пролетарский писатель. И очень полезным для великого пролетарского вождя. У Сталина получилось на удивление – все до сих пор восхищаются, понять не могут: «Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Либо мы это сделаем, либо нас сомнут». Вроде бы речь шла о предстоящей войне за Отечество и о победе в ней. На самом же деле вождь опасался, что коммунисты не успеют «перековать весь мир».

И они таки не успели.

Илья Эренбург придумал удачное название для первого послесталинского десятилетия страны: оттепель. Система осталась прежней, цель – прежней, народ – прежним, новые руководители остались прежними, все как один – сталинцы. Но возникла необходимость и возможность ослабить вожжи. От Сталина преемникам досталась страна разоренная. Каждый гражданин по месту своего жительства был раскулаченным – в колхозе ли, в рабочем ли поселке, в промышленном городе. В любом районе, области, во всякой республике. Поэтому для обеспечения трудовыми ресурсами можно обойтись и без ГУЛАГа. Только помани, пообещай перемены в постылой жизни – и почти каждый уедет «по призыву Родины» хоть на целину, хоть на лесоповал.

Тем не менее в 1961 году в СССР был принят Указ «Об усилении борьбы с лицами, уклоняющимися от общественно-полезного труда и ведущими антиобщественный паразитический образ жизни». «Уклонистов» для удобства общения вскорости переименовали в «тунеядцев», в отношении которых установили уголовную ответственность. Никакой экономической потребности в этом не было. Но требовалось, чтобы люди помнили сталинский порядок и ценили доброту новой либеральной власти. А с другой стороны, за 20 лет требовалось построить коммунизм и зажить в нем с превеликим для себя удовольствием.

Следовательно, была необходимость политическая, идеологическая, психологическая и педагогическая. Как утверждалось в учебнике «Научного коммунизма», на этом этапе государство должно усилить все свои функции, прежде чем исчезнуть, растворившись в структурах общественного самоуправления. А пока над гражданами установили тотальный административный контроль, результаты которого использовались для давления на всех, в особенности на тех, кто по разным причинам выбивался из общего ряда.

Например, в паспорт вносили запись о месте работы гражданина, которой могло заинтересоваться любое должностное лицо. Оно было обязано сообщить по команде, если предъявитель паспорта уволен и не работает больше четырех месяцев. А это уже статья: интенсивная профилактика, угроза административной высылки «на 101-й километр», уголовное дело, которое могло завершиться реальным сроком.

Большое значение имела прописка. В крупных городах иногородние прописывались «по лимиту», в организованном порядке, для работы на предприятиях, испытывающих дефицит кадров. В индивидуальном порядке провинциалов не прописывали и на работу не брали, причем даже в том случае, если провинциал жил в пригороде и мог каждый день приезжать на работу. Это ограничение в первую очередь относилось к хорошим специалистам.

В общем, перефразируя Маяковского, юноше, обдумывающему житье, следовало начинать с прописки, с того, кто тебя пропишет. Будь то паспортистка или матрона, готовая вступить с тобой в фиктивный брак. Люди искали возможности, бюрократы создавали препоны для них. В конце 70-х многие инженеры и гуманитарии валом повалили в таксисты и официанты. Поменяли свою высокоинтеллектуальную работу на денежное занятие, которое тут же приобрело высокий общественный статус. И ставший в 1983 году генсеком Андропов запретил принимать людей с высшим образованием на рабочие специальности.

Никто не задумался, что многие гуманитарии не могли найти место по специальности и искали любую работу, чтобы получать зарплату. Ищет такой «неноменклатурный философ» работу месяц, два, три, а после четвертого превращается в формального тунеядца. Суди, включай в этап и – на самый дальний трест, который сменил свою бывшую гулаговскую вывеску, но не изменил своей сути.

Тунеядцы: поэт, публицист и «народный футболист» Беларуси

Особой популярностью у администраторов пользовались творческие люди. Их работа признавалась общественно необходимой, но только в том случае, если они принадлежали к профильному творческому союзу. Хрестоматийным примером можно считать поэта Иосифа Бродского. Его стихи не хотели публиковать, он сотрудничал с редакциями на договорных основах, что-то печатал в журналах, но денег получал мало и нерегулярно. Обычное явление для молодого поэта. Но Бродскому отказали в праве считаться поэтом. Его по указу «о тунеядстве» осудили к пяти годам принудительного труда в отдаленной местности. Таковая нашлась в архангельской деревеньке Норенская. Удивительно, что Бродский назвал это время самым счастливым в своей жизни. В Норенской он стал подлинным поэтом, а впоследствии – лауреатом Нобелевской премии.

Замечательным «тунеядцем» оказался историк и публицист Андрей Амальрик, высланный за «тунеядство» в Сибирь. Основанием для этого стала его активная деятельность в «самиздате». Как и Бродский, Амальрик не «перековался» и после возвращения в Москву написал имевшую исключительный резонанс книгу-эссе «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?», где указал на неизбежный распад СССР. Для этого он нашел убедительные аргументы и в итоге почти не ошибся, поскольку СССР рухнул в 1991 году.

Указ «о тунеядцах» был комплексным. В Уголовном кодексе устанавливались три разные формы паразитического существования: занятие бродяжничеством, попрошайничеством, ведение иного паразитического образа жизни. Например, пьянство. Если кто пьянствует, не работает, деньги на выпивку находит – тому прямая дорога в ЛТП, на лечение и трудовое перевоспитание. Все это соседствует с уголовной статьей о тунеядстве. В Беларуси обратили внимание на образ жизни футболиста Александра Прокопенко, чемпиона СССР 1982 года и бронзового призера московской Олимпиады, который выпивал больше и чаще, что препятствовало его профессиональной жизни.

Сердобольные люди дважды отправляли Александра для лечения и перевоспитания в ЛТП. Он не вылечился, не перевоспитался, но умер загадочным образом.

Борьба с тунеядством продолжалась до апреля 1991 года, когда был принят Закон «О занятости населения», отменивший ответственность за тунеядство и признавший безработицу, конкурентный рынок труда, на котором работники продают свой товар – рабочую силу.

Перелицованная система

Известно, что Лукашенко с первого своего дня во власти вознамерился административно ограничить действие рынка труда. В частности, фактически запретил проводить массовые сокращения работников, необходимость в которых диктовалась логикой реформы экономики. В 1997 году он ввел нормы участия безработных в общественных работах, что противоречило Конституции и трудовому законодательству. Через два года он с одобрения официальных профсоюзов узаконил практику заключения срочных контрактов со всеми работниками. Контракт может быть прерван по инициативе нанимателя, наниматель может отказать работнику в продлении контракта. Разумеется, контракты перезаключаются с большинством работников, но система позволяет безо всякого «гвалта» избавиться от неугодных. По политическим причинам, но законными способами.

Иными словами, к 1999 году в Беларуси в модифицированной форме восстановлена прежняя система контроля над работниками и показательной «порки» неугодных.

Декрет № 3 уточнил эту технологию. Например, составлен подробный перечень занятий и профессий, среди которых те же писатели и художники, которые «не крышуются» официальными творческими союзами.

Суровые наказания против тунеядцев не применяются. Убогий специальный сбор, назначаемый «за неучастие в финансировании государственных программ», административное наказание тех, кто не вносит сбор полностью или не платит вообще. К последним может быть применен административный арест с привлечением к общественным работам.

Представляю, как административно осужденному тунеядцу работу ищет все милицейское и исполкомовское начальство. Находят в организации «коммунальной и государственной собственности», и заработок делят между организацией и отделением милиции, часть идет в казну как подоходный налог и компенсация – недоимка за невыплаченный сбор.

Какая-то мышиная возня, а не экономика.

Досадно, что при этом у страны, общества и государства накопилось множество серьезных экономических проблем. Так, занятость в сфере производства сократилась с 3,9 млн. работников в 1990 году до 1,9 млн. в 2014-м, в промышленности и строительстве – с 2,2 млн. до 1,5 млн., в сельском хозяйстве – с 1 млн. до 430 тысяч.

Таким образом, численность рабочих мест в сфере производства сократилась на 2 миллиона. И это сокращение интенсивно продолжается.

За эти годы занятость в сфере услуг повысилась с 1,3 млн. до 2,6 млн., то есть на 1,3 млн. человек.

Можно считать, что здесь свои рабочие места нашли больше миллиона работников, высвободившихся в сфере производства. Но несколько сотен тысяч человек такого места в белорусской экономике не нашли.

Однако государство, что и подтверждает Декрет № 3, помочь им не может и не хочет. Оно приняло на вооружение тактику малого фола против каждого, кто появится на его части поля.

Непродуктивно, следовательно, глупо.